Вера + бизнес = Религия, Согласны? Рейтинг Опции

[GEORG]

Сегодня пришла в голову формула.

Вера + бизнес = Религия



Гугля говорит, что мне первому пришла эта гениальная формула. Я горд и тщеславен!

Чувствую себя Ньютоном.

Что скажут камрады по поводу?

[Бэд Лама]

Когда освобождаешься от привязанности к определенности слов и их значений, может показаться, что эта неоднозначность понятна и трехлетнему ребенку. Ребенок смотрит на то, как разговаривают взрослые, и порой недоумевает, зачем нужны все эти странные и мудреные слова и их сочетания, когда и без них всё и так очевидно в бытовой ситуации? Но у ребенка зачастую нет подходящих средств выражения, чтобы донести это наблюдение до разума взрослого человека, поскольку он тоже привязан к своему уже освоенному кругу значений. Дхарма и есть истина, которая понятна даже ребенку, и даже животному. Бывалый и обученный пес не кидается на еду, подобно слепым щенкам, это пресечение склонности не связано с каким-то особенным разумом. Можно заметить, что всё, что кажется значимым и что требует особенных слов для выражения, значимо всякий раз в иной степени и иногда и вовсе не значимо. Освобождение от клейма обозначений сопровождает предельную ясность и конкретность обозначаемого. Вот поразмышлял человек о религии, или йоге, или бизнесе, рабстве или свободе, нафантазировал себе какие-то символы, идеи, а затем оставил всё это позади и увлекся уже иными мыслями, а прежняя ситуация освободилась. Вновь и вновь происходит оставление этих зажатых в тиски определенной значимости состояний и наслаждение ума покоем, но покой остается мимолетным посреди смены объектов внимания, посреди беспокойных перемен. И потому покой кажется случайным и зависимым от обстоятельств.

Именно отсутствие какой-либо особенности и характеризует то, как вновь и вновь мимолетно проявляется склонность ума к покою. Прекращение любой склонности уже интегрировано в её возникновение. Но чтобы сознательно развивать именно эту склонность к прекращению любых склонностей голодного ума, необходимо понять ограниченность и скованность обусловленных состояний, зацепленность определенного модуса поведения ядами страсти, опасения и запутанности. Тогда постепенно может стать очевидной универсальность антидота умеренности, ясности и невозмутимости. Раздражение религией часто проявляется как протест против навязывания кем-то своих ценностей. Этот агрессор либо персонифицируется, либо обобщается до какого-то неприятного паттерна, абстрактной группы, которая узурпировала право знать и сообщать другим что почем. Но склонность к поиску виноватых при этом часто не осознаётся, а ведь она оказывается закономерной оборотной стороной потребности в пьедестале - потребности, сопровождающейся объединяющей нестройные ряды верующих идеей: “вот у него-то, всесильного, всё под контролем”. Подспудный страх переменчивости, страх покоя без какого-либо поддерживающего покой фактора питает иллюзию стабильности пьедестала. Ненавистные узурпаторы истины попросту преподносят пьедестал не таким, и потому верующие вечно раздражаются инакомыслием: “дурят нашего брата, ой дурят!”. Без образа пьедестала попросту некому и нечему дурить и маленькой дрожащей твари нет повода становиться жертвой конспирологии. Когда обсессивность состояния жертвы конспирологии не осознаётся, нет возможности преодолеть замешательство в вопросе о вечном и бренном, о жизни и смерти, которое и является движущей силой потребности в незыблемом пьедестале.

Компульсивное поведение может при этом даже казаться чем-то вроде мудрой разборчивости, вивеки, в то время как сам элемент сомнения остаётся всё таким же беспокойным. Потому так важна роль мудрого проницательного наставника, который может показать искреннему ученику сущность святой жизни. Столкновение взглядов адептов религий, выдаваемое за мудрость, происходит по причине незнакомства с правильным направлением внимания к умиротворению, и прямое видение подменяется идеями, суждениями, догадками, предположениями. И тогда привязанность к одним мнениям пытается доказать свою особенную значимость привязанности к другим мнениям. Иногда фактор сомнения простирается широко, и беспокойство тогда заметнее, масштабнее, а иногда этот фактор сомнения сужен, и тогда и беспокойство проявляется реже, локальнее. Но какой бы формой сомнение ни сопровождалось, чем бы ни было обусловлено, самый естественный путь пребывать в потоке невозмутимости - это распознать и отбросить сомнение, будучи бдительным к его появлению. Либо, если сомнение - это великое сомнение и оно подобно тигру, который поработил свою жертву так, что та даже не может пошевелиться - тогда это очень конкретный вопрос, подходящий вопрос, который заполняет ум на все сто и приучает к тому, как смотреть прямо в беспокойство, оседлать кость пространства.