Маленькие сказки, танцуют все! :) Рейтинг Опции

[Ravana]

Обычные туристы, когда они едут на торфяные болота,
не идут глубже проекции Баскервиль-холла.
Они умиляются чисто англицкой атмосферой конца XIX века,
беседуют с Ватсоном, пишущим свои ежедневные отчёты Холмсу,
изображают испуг, когда услышат странные звуки, доносящиеся с болот.

Не зря писал Конан Дойл: «Если жизнь и рассудок дороги вам,
держитесь подальше от торфяных болот».

[Tirtha]

Все маленькие девочки хотят быть принцессами. Это естественно. Но ввиду того,что "...на десять девчёнок по статистике девять ребят..." и белый конь с принцем ускакал к другой, А.С.Пушкин, вайшнав в 4-м поколении, предвидя "пьянку в Беловежской пуще начала 90г.", а так-же "войну Махараджей" 30-40гг. прошлого столетия, и последствия, очень любил "рождённых в СССР" и на благо всех душ написал "Сказку о рыбаке и рыбке"...

[Лель]

Достаю тетрадку из глубоких залежей. Открываю. Вижу дату в углу листа: 1.11.90. Начинаю разбирать набросок с рабочим заголовком «Лесное»…
(все возможные совпадения имён или ситуаций с событиями настоящего времени случайны, хотя у некоторых персонажей повести есть древние прототипы).


Лучистые блики розового солнца, стремясь удержать струну, растянутую в жёлто-небесную даль за окном электрички, сверкнули напоследок и рассыпались крохотными искорками на изгибах металлических рам. Поезд, чеканя ход по протянутым рельсам, стучал колёсами всё реже – они замёрзли и отказывались так же скоро переступать через рассыпанный строй грубо начерченных шпал. Мы выскочили с лесной насыпи и объезжали холм. Неровный, сбившийся ритм минуемых колёсами стыков рельс прервал умиротворявшую нас дрёму на мягких лавочках вагонного приюта. С исчезновением сна привиделись разбросанные дольки мандарина, белые хвостики рельефных салфеток, защёлки на чемоданах… забудь сон, забудь – велели они. В самое неподходящее время разверзаю долгий вечер – со стёкол заляпанных окон спала пелена и мельтешение теней леса уже не будет рвать красными всполохами черноту опущенных век.

Забвение блажи – немота рождения. Ни к чему лыжи и палки, взглядоскольжение, растуманенное отъединение. Выплыл из Ничего и поверхностно храню остатки Его, на всё, что ощущаю, мажу. Зачем эти мандарины, и салфетки, и защёлки, которых нет… их нет, но они пришли забросать безмятежное Ничто – недвижимое, единое, целое… так летит мусор в урну, да и не в урну даже… Кто-то «с горя» пьёт, кто-то с душевного раздрыга спит. И не настанет срок высказаться, к чему-то прикаяться.

Над спинками сидений (ещё стоят домино – так воспринимались спросонья кресла вагона) воздвиглась голова Вовы Егрова: «Подъём! Приехали»! И ничто не могло быть дурнее его слов. «А-ах»! – размялся Лёша. Молча поднялся Петя. Ему следовал Игорь. Они однообразно выныривали из своих секций. Качаемся с охапками лыж и палок. Танька Лемола в тамбуре. На лице Марины-Навуры спящести посвящённой печать. Не понимает себя – где она… Очнётся и снизойдёт во весь бред. Бред в голове бражится, когда сну не к чему прибиться, когда сминая вечное Ничто кружат салфетки, шкурки мандарина, ремни рюкзаков… Бред жизни, от него мы и рванули. Драпанули. Тимка, Горик, Шерхан и Нила к нам не примкнули. Сборная района на областных соревнованиях по лыжам расколотилась. Всё из-за Таньки. А, вернее, из-за Вадим Николаича и Алексашки. Физрука и тренера. Потому что «двум смертям не бывать», а «две жизни» – получите, пожалуйста.

Взрослые, конечно, во всём виноваты. Танька возмутилась, я и Марина тихо «психанули», Вова «Восстал», Петя предложил саботаж, Лёша подбросил идеи… но Танька, о лесе, доме, деде и его «трёх другах» болтавшая, махнула на всю нашу Монте-Кристовщину. И на свою лыжню сманила. Никто и не подумал, сможем ли мы выбраться чужой лыжнёй. И хотя Нила пронзительным голоском тончила: «Что вы, ребят», с нами тронулся ещё и Игорь. Не хотелось бросать Горика… Шерхан занял нейтралитет. Да пусть они выпутываются одни. «Тронулись… по-настоящему тронулись» - слышатся вновь последние слова Нилы.

Марина проснулась, и, осознав бытиё своё, в несчастьи о потерянном сне расшарахалась у полозившихся дверей. И тут из-под угловой лавки выкатилась зелёно-белая. Не будучи Ньютоном и не Апокалипсис толкуя Лёша вдруг оборматурил:
- Это та самая поллитра, какую наш Физарыч пил, когда он лыжи забыл. Тот вагон сюда прицепили.
- Осталось узнать, кто лыжи спёр, - воткнул не думавший Вова.
Будь здесь Горик, услышали бы ещё: «А хорошо поискали»?

Двери расклеились и ухнули в пазы, выпуская нас на платформу. Прощай длинная, давно не крашеная и не тем пахнущая. Волосинки встали поперёк носа и ржавая, махнув хвостом, мгновенно сшила снег и небо. Разболтанная молния, гремящая сама по себе. Никогда не спрашивай, по ком гремит поезд… он гремит по твоим костям, ведь шпалы – это рёбра. Это нерождённые Евы…

- Не улетай! – незаметно толкнула меня Танька.
Осматриваюсь. Слева сумерки высиживались обрывом, отбивались от света резким сколом платформы, враставшей с другого края в пологий холм, закруглявший под себя пространство равнины. Зимостойкая, покрытая инеем церковь во вмораживающем океане голубого эфира бордовела, и закатывающееся Ярило словно бы возносило по её стенам лучи свои к небесам. Крест на луковице сёк само небо, вонзался в него острыми клиньями, и мне стало непонятно это знамение – вознесение несёт оно или закабаление?

«Исусик на небо полетел» - прокомментировала Танька, и мне стало неудобно вдумываться дальше в эту картину. Танька первой соскочила с полустанка, срастилась с лыжами и подалась вниз и прочь. Церква опускалась в ночь и призрак чёрного дядьки погнал меня по лыжне точь-в-точь. Накатанная гладь несла, и Марина - последняя (ей едва поддалось крепление) – догоняла меня. Впереди – Танька, за ней громыхал Вова: «Дед не дурак куда забрался» - наподдавая ходу, говорил наш скоростник. Что-то пробубнил Петя, пытавшийся не отстать от Вовы. За Лёшей и Игорем шли мы.
- Хватит думать, - крикнула Танька (это, наверно, относилось к Пете).
Петя снова что-то пробубнил, похожее на «Хайль ляйтер», Лёша его переспросил и почему-то по-немецки: «Вас ист дас?», а Игорь оглянулся на меня: «Битте шён». Я не расслышал и ляпнул: «Думм – это глупость». Танька расслышала (хотя не должна была) и дико заржала – даже затормозила на мгновенье. Я озираюсь. Сзади фыркнула Марина: «Дуракам весело». Но тут гаркнул Вова: «хорош в испорченный телефон играть». Только чувствовалось, что он был рад передышке.

И вот снова Танька, в оперении-комбинезоне синей птицы, летит вперёд, не касаясь выглаженной лыжни. А за ней, затеистой головушкой, растянулась вереница. Все спешат ей вослед…

[Лель]

Пробегаю глазами по правке, сделанной в 1994 году… получится ли из таких междустрочных подмалёвков что-либо цельное?…


2.
Поле по правую руку от нас завершилось. Взгромоздившиеся ели отняли и светлый край горизонта. До того они стояли на склоне только слева. Теперь мы шествовали дном широкого оврага. Только звуки лыж, чиркающих о снег, и палок. Неплохая лыжня, отмечаю я. Разъезженная. Или потому, что ясная погода стоит уже давно…

Овраг сужался, и словно бы становился глубже. Его склоны – борта ущелья – обзаводились уступами, а пространства между ними проваливались во тьму. Лыжня начала петлять, огибать протягивающиеся с обеих сторон гребни, похожие на крутые валы, отделённые друг от друга расселинами. Весной, наверное, гребни-валы превратятся в полуострова – там, где мы едем, побежит вода или даже весь овраг превратится в долгое озеро…

- Остановимся, - просила меня у каждой прокравшейся к лыжне ели Марина, - заночуем под разлапьем, а они пусть едут.
Такие шуточки мне не нравились. Потому что Марина и впрямь хотела остановиться. Но останавливаться никакого смысла пока не было. Во мне включился логик – как это можно заночевать в лесу без палатки, зимних спальников и обогрева. Мои возмущения не длились долго. Ещё один загиб дороги, и слева на бугре возник прогал, к нему вела умеренная круча. Лес там расступался. Короткое пыхтенье, и появился дом. Рябил в сумерках выступающим углом, а дорогу от ворот обставляли поленницы дров. Вот и крыльцо. Танька отпёрла дверь. Пока задние тянулись, передние уже вовнутрь втащились и поняли – деда нет. «Der Lehrer Fuhrer nicht» - бросил Вова. Но тепло, есть свет, полно запасов и отличная комната – места хватит четверым, а напихиваться гуще не желали. Мы с Мариной и не лезли. Избави от примечаний Вовы. Марина даже ткнула палкой в его лыжи, брошенные у крыльца.

Танька снабдила ночующих указаниями и вернулась к нам: «Не разрыхляйтесь. Погнали дальше». А звёзды дрожали, пронизывали с неба и хотели заморозить, предлагая тебе озвучить их песню. Марина согласилась умчать от захваченного ребятнёй домика. «Смотрите, не теряйтесь. Попробуем по верху» - скомандовала Танька и стала вилять лесом, превращая нас в свой хвост. Как-то умудрились не столкнуться ни с одним деревом. Вскоре справа опять замерещился овраг, и мы чуть не врезались в незаметную хибару.

- Вот моя хатка нетопленая, - провозгласила Танька-Ляйтер, - не уверены остаться?... Ну тогда свезу вас… а сама сюда вернусь».
И вжих через овраг – вот уже с противоположной высоты лясы точит.
- Брось выставляться, - заныла сдавленно Марина, - ты тут всё знаешь, а я в пустоте что найду?
Да, ночь тьмою полна. Через два шага кружанула бездонная крутизна. Марина села, заглубила свои палки и преградила ход мне: «Не надо туда»… Лучше бы и вправду спрятались под елью…
- Не мрите, катите, - хохочет Танька, - тут всё объезжено, обо что здесь споткнуться? Куда вы денетесь – прямо вкатитесь. Или вам санки притащить?
Санки – это хорошая идея… не хочется лететь, хочется ползти… а ещё вернее идти. Снять лыжи, и пешком…
- У страха нет дна, - не умолкает Танька.
Да и не так далеко она, как показалась вначале. И крутизна уже не крутизна – а так, просто спуск…

Мне вдруг представилось обширное жилище, целая усадьба, где нас разместят в просторных комнатах, а дедовы внучки в лунных сумерках неожиданно одарят феерическим спектаклем – вот их танцующие фигуры, гибкие тени и силуэты, переплетающиеся отражения на стене…
Мы с Мариной пододвинулись к скату, и стояли над обрывом. Я снова не увидел простого спуска – снова пришла бездна. Да, санки бы… а сесть на лыжи, и тормозить палками – это бред… снять же лыжи и сойти так уже не могли, не успевали. «Ну всё, решайтесь» - сказала Танька как будто перед самым носом, и точно не «ну всё», а «на всё» повторилось что-то в воздухе, колыхнулось, а сзади намыслилась угроза, рвущаяся нас разорвать.

В голове картины… как в финале третьей серии «Миража» - прыжок вниз, вдвоём. С Миром едины. Чувства стали проникать на мгновение вперёд – я уже ощущаю, как скорость схватит лыжи и понесёт… Марина рядом. И вдруг вся целиком песня, которую исполняла когда-то Наталья Рожкова…

«Чувство полёта, чувство полёта,
В детстве оно приходило во сне.
Что-то томило, тревожило что-то
И холодком отдавалось в спине.

Чувство полёта, за ветром вдогонку,
И ощущенье крыла за спиной.
Воздух свистит оглушительно звонко,
Звёзды так близко, звёзды так близко,
Звёзды так близко – достанешь рукой.

Чувство полёта, да вот не упасть бы,
Страшно и холодно плыть в вышине.
И ощущение вечности счастья,
Вечности жизни уже не во сне.

Вернись, мой друг, вернись - уже крепчает ветер,
И тянет прыгнуть вниз, не выпрямив крыла.
Вернись, мой друг, вернись, вдвоём нам будет легче,
я помогу тебе, я удержу тебя».

И вот – очень долгий отпечаток – оставшийся в прошлом всплеск трамплина, или живого бугра, выпятившего из земли похожий на вал нос свой. И очень долго ничего, ни одного сигнала… а мы и не знали, что нас так долго обступали гряды невидимых существ, размером с горы…

Затем не было слышно ни клацанья креплений, ни вскрика Марины где-то сбоку, кружился вихрь, похожий на скрипичный ключ, взор застлала неестественно тёмная голубизна, и ошеломляющий образ недавно виданной церкви всплыл из глубин и развалился на кусочки как от взрыва…
Мир застлала пыль с начертанным на её клубах ликом, заставившим неотрывно глядеть на себя и не понимать, что это, неотрывно – пока сквозь лик не стала проступать тьма, серые лохмотья, рваные края – без дна…

[Franc X]

обрывки будущей повести

Ирит.

Ирит приложила ключ-таблетку к утопающему в белых слоях краски на стене металлическому ключу, и в тот самый момент, когда начался ритмичный писк системы, толкнула дверь парадной всем усталым телом. Всю ночь она готовила к празднику салаты и торт. После работы зашла в супермаркет, отстояла длинную утомительную очередь. Очередь сама с собою болтала о несущественном. Когда несущественного стало не хватать, очередь, отдельными своими членами взялась за мобильные телефоны и стала получать бесполезную информацию извне, и передавать её наружу себя. У Ирит в тележке лежали беленькие носочки для детишек, сгущёнка, мука, сахар и традиционный праздничный, впавший в анабиоз от транквилизаторов живой петух в блестящем бумажном чёрном пакете. Петух сквозь наркотический сон пытался врететь головой по сторонам и показывать себя хозяином положения. Вставая в хвост очереди, Ирит ещё чувствовала в себе предпраздничную эйфорию, но, когда подошла её очередь платить за покупки, она так утомилась, что в ответ на приветствие кассирши, сказала, «благодарю» и вместо дебетовой карточки подала дисконтную карту фитнес-клуба.
Но сеегодня уже был выходной. Сегодня можно было сходить в ГУЖА и потом отдохнуть перед вечерней телепередачей. Всё больше вступала в права весна. Зелёной травы уже было явно больше, чем жухлой прошлогодней. Тёплый ветерок приятно обдувал лицо, играл с кончиками головного платка. Ирит несла в правой руке пластиковую папку с заветными документами. На ходу она ещё раз открыла папку, взглянула на картонку с наклеенными на неё голограммами и штрих-кодами. По количеству их, вроде бы, было, достаточно.

Дрёма.

На первый взгляд казалось, что, очередь начиналась уже на крыльце. Нервные и неприветливые домохозяйки, с такими же как у Ирит, заспанными глазами, с головами, покрытыми разноцветными праздничными платками. Все они волновались молча и нервно поглядывали друг на друга. На самом деле, просто бессознательно крутили головами по сторонам время от времени, а поскольку на голове есть глаза, то эти глаза натыкались на других женщин. И при этом в голове оживали обрывки мыслей.
- Кто последний? – спросила Ирит.
Несколько дам вышли из оцепенения.
- Там внутри, - показала одна из них на дверь агентства.
Ирит поднялась по ступенькам и, остановившись в дверном проёме, взглянула в коридор. Воздух был пропитан затхлым запахом учреждения. Где-то горели, а где-то мерцали люминесцентные лампы под подвесным потолком. На обшарпанном жёлтом пластике стен поблёскивали прямоугольники оргстекла, покрывающие правила, пояснения и инструкции. Несколько скамеек, ранее бывшие блоками кресел в кинотеатре, стояли вдоль стен. Было много свободных мест. И тут только усталые домохозяйки. Только не водящие взглядом по пространству, а читающие документы на стенах или что-то делающие со своими ё-планшетками – кто играл в игры, кто читал книжки, кто что.
- Кто последний?
- Я, - подняв голову, но не подняв глаза от ё-планшетки сказал одна из похожих друг на друга женщин.
Запомнилась канареечного цвета куртка.

Ирит села в одно из неудобных деревянных кресел, положила папку на колени, опёрлась головой на прохладный сайдинг стены и провалилась в дрёму. Она понимала, что сидит в коридоре ГУЖА, и даже кому-то ответила, что она крайняя, но видела сон.

Вот они с мамой идут в Капище Нечестивого Архистратига Сатанаила. Зловещая кирпичная башня. Крыша покрыта оцинкованным железом. В высоких тёмных окнах мелькают красные огоньки. Её было 11 лет, когда она впервые переступила порог Капища. Внутри пахло чесноком. Батюшка Каин совершал праздничное таинство - поганил куличи, прыская на ржаные караваи вонючей эссенцией. На стенах в окружении пляшущих огоньков свечей сверкали акриловой краской изображения Стяжателей и Сластолюбцев Земли Русской. Белые зубы улыбок, тренировочные костюмы, золотые украшения. Всё художник выписал упрощённо и гротескно. Пришуршала беззубая и сопровождаемая ароматом несвежей капусты старушка. Поздравила с наступающим, пыталась продать какие-то фотократочки, но быстро ушуршала прочь. Капище было полно людей, и сквозь толпу Ирит не сразу увидела лик Антихриста. Он был изображён во всю заднюю стену со спокойным лицом. Вавилонская блудница была, как будто, пририсована к фреске уже после основного изображения. Типовые черты её лица без чувства были переданы как по канону. Одежда как-то в общих чертах набросана. Просто какой-то розовый лыжный костюм. На Звере же красовалась форма военного лётчика, на лоб запрокинуты солнцезащитные очки. Левой рукой он держал свиток с заветом «Без воздержания не распалишь себя». До этого дня Ирит ничего не знала об Учении. Вообще ни слова. Так было принято. И сейчас как-то заскулило тело, заныло внизу живота, закружилась голова. Ни то, от чесночного запаха, ни то от этих слов. Потом тоже была очередь. Усталые спины, медленное перетаптывание с ноги на ногу. Впереди ждало непонятное. Причастие в Скинии. Куратор. Эти мамины слова доносились сквозь болтовню очереди. Было страшно и хотелось в туалет.
Очередь, как оказалось, заканчивалась у какой-то двери, в которую мама затолкнула Ирит, всхлипнув. Сразу за дверью начиналась лестница вниз. Снизу проникал сиреневый свет, играла попсовая музыка, пахло вином и маринованными огурцами. Ирит стала осторожно спускаться вниз и увидела на середине лестницы свою учительницу географии Тиамат Мардуковну. Одета она была несколько фривольно, но осанка и выражения лица её оставались учительскими. Тиамат Мардуковна улыбнулась и обняла Ирит. От неё пахло вином и духами.
- Я – твой куратор, - сказала она.
Тиамат взяла девочку за руку своей потной ладонью и повела вниз. Винзу был обычный бар. Несколько блестящих ламинированным глянцем портретов Зверя и Блудницы на фоне каких-то невероятно снежных гор и лохматых облаков. Вместе и порознь.

Печать Антихриста.

- Женщина-а! Женщина! – Ирит кто-то дёргал за рукав. – Вы за кем стоите!?
Ирит осоловело смотрела по сторонам, пытаясь найти глазами канареечную куртку.
- За мной, - спасла положение неприметная дама.
Теперь Ирит запомнила красный свитер с белыми оленями.

Она опять провалилась в дрёму. Картинки последнего дня детства снова всплыли в голове.
Тиамат подвел девочку к барной стойке и помогла взобраться на высокий табурет. Под лёгкую музыку Дениса Курджинова и его песенки про кисло-сладкую любовь такие же молодые мальчики и девочки вели серьёзные беседы с кураторам за стойкой или на потёртых диванчиках за журнальными столиками. У некоторых Кураторов было по три ученика. Тиамат подвинула к Ирит белое с щербинкой блюдце, на котором лежал кусочек чёрного прочесноченного хлеба. Ирит нерешительно взяла его в руку, понюхала.
- Положи пока, - сказал Тиамат мягким но настойчивым голосом.
Она подала Ирит стопку водки. Та сначала отпрянула от спиртового духа, но потом собралась с силами. Причастие есть Причастие. Она попыталась быстро влить жидкость в горло, как это делала отец, но водка обожгла горло. Ирит поперхнулась, часть водки вытекла обратно в стопку.
- Как надо, - с каким-то злорадством прохрипела Тиамат и дала закусить поганым куличом.
Теперь загорелся ещё и рот. Ирит инстинктивно выдохнула, и поняла, что делает это в точности как взрослые, когда выпивают.
Они с Куратором обе захихикали. Алкоголь постепенно начинал действовать.
Тиамат достала из сумочки ё-планшетку и показала Ирит приглашающим жестом:
- Доставай свою. Включай красный зуб.
Пальцы плохо слушались Ирит, но это было как-то даже весело. Перекачались волнующие картинки. Там мужчины и женщины… На следующее утро она впервые увидела кровь на трусиках. Но даже не сказал маме. Теперь у неё был Куратор. А трусики были тайком отбелены между возвращением из школы и приходом с работы мамы
Оказалось, что в бар можно пройти не только в праздник и не только через капище, но и через вход, напоминавший выход из бомбоубежища. За гаражами. Туда идти было страшно, мимо стаек ворчащих собак, крыс, под косыми взглядами автомобилистов из-за открытых капотов. Обратно шлось веселее после джин-тоников и разговоров о мальчиках в кругу других сестёр в Учении, которых вела Тиамат.
- Женищна-а-а! – Ирит вернулась в реальность коридора жилагентства. – Ваша очередь.
Это была уже Жёлтая Куртка. Судя по выражению лица, Печать Антихриста Куртке сегодня не поставили. Казалось, она вот-вот разревётся. У Ирит в груди бешено заколотилось сердце. Влажными дрожащими руками она взяла папку и на едва повинующихся ногах подошла к двери инспектора. Чуть приоткрыла её.
- Можно? – сосбтвенный голос показался Ирит слишком жёстким, и, потому, она виновато улыбнулась.
- Будьте вы все прокляты, - инспекторша блеснула глазами из-под очков. Видимо, эйфория победы над Свитером-с-оленями всё ещё клокотала у неё внутри.
Ирит восприняла такой ответ как приглашение, вошла и села напротив инспекторши. Та сделал озадаченное выражение лица, не отводя взгляда от посетительницы, взяла со стола флакон с лаком для ногтей и стала медленно отвинчивать крышечку.
- Ну!?
- Мне бы Печать Антихриста…
- Прописаны у нас!?
Робость Ирит как будто растворилась в нахлынувшей злобе и смешалась с нею. Она вспомнила ту боль, унижение, позор, через которые ей пришлось пройти, чтобы получить «бриллиантовую голограмму на ID. Проверки комиссий, беседы комиссий с соседями. Подарки соседям, чтобы замолвили словечко. Эти тортики противным старухам, когда детям давала одно яблоко на троих в неделю. Как однажды мужа вызвали в военкомат, а потом оказалось, что он уехал на Контур. Короткое матерное слово, которым она про себя называла всех этих… вырвалось на волю и зазвенело в оконных стёклах:
-… а где же ещё!
Инспекторша даже оглянулась на эти зазвеневшие стёкла. Потом посмотрела внимательно на посетительницу и дружелюбно улыбнулось. Перевела взгляд на свой флакончик, сняла уже отвинченную крышку и начала красить ногти на левой руке.
- Доставайте.
Ирит положила на стол папку, которую до этого нервно прижимала к груди, открыла.
- Подвиньте немного. Мне из-за монитора не видно.
Ирит достала картонку с наклейками и решительно положила на клавиатуру перед инспекторшей. У той взгляд становился всё более заинтересованным. Она докрасила ногти, осторожно закрыла флакон и поднесла растопыренные пальцы к лицу. Долго смотрела на них. Затем, стараясь не касаться ногтями взяла картонку и положила обратно. Лицо её сделалось деловитым. Она стала аккуратно подушечками пальцев что-то набирать по клавиатуре и кисте-запятсным суставом двигать мышку. Затем, каким-то невероятным движением, прижимая большим пальцем к внутреннему ребру ладони взяла валидатор и стала им водить по штрих-кодам и голограммам. Через десять долгих минутона повернулась к Ирит и грозно поверх очков посмотрела на Ирит. Посетительница почувствовала, что отчаяние начинает пульсировать где-то в животе и в горле.
- Не сходится.
- Что не сходится? – собственный голос показался Ирит далёким и чужим.
- Шестьсот пятьдесят восемь.
- И… что?
- Ну должно быть шестьсот шестьдесят шесть, а у Вас шестьсот пятьдесят восемь.
- А… почему так получается?
- Я откуда знаю!? – инспекторша бросила картонку Ирит. Чувствовалось, что она наслаждается безнаджёной зычностью своих слов.
Стараясь держать себя в руках, собраться, взять чувства в кулака, дать отпор… ведь, её Абсу там… на Контуре. Понимая, что всё. Что больше не может. Она взяла со стола картонку и стала рвать её на части, стараясь, чтобы пострадали и блестящие наклейки. Бросила куски на пол.
Инспекторша смотрела на это поверх очков с иронией и торжеством.
- И что?
- И что-о-о-о!?,- Ирит, стараясь дышать глубоко, обогнула стол и встала над инспекторшей. – Я тебе, мразь, покажу, что!!!
Инспекторша взяла какой-то невероятных размеров степлер. Ирит быстро прокручивала в голове варианты атаки и контр-атаки… Инспекторша вдруг просияла улыбкой и как-то даже ласково сказал:
- Всё нормально. Ваша печать готова. Садитесь. Са. Ди. Тесь. Ну. Вот, - она показал Ирит степлер.
Посетительница стояла ошарашенная. Вроде бы, вот она – эмоциональная победа, но…
- Да садитесь Вы, садитесь. Повенитесь на стульчике спиной ко мне.
Инспекторша сама развязала платок. Сначала под волосами был холод металла, потом резкая боль, потом тяжесть. Будто бы тянуло всю кожу головы. Инспекторша повернула Ирит на стуле к себе лицом.
- Давайте левую ручку.
Ирит почти не чувствовала руку. То ли от пережитых эмоций, то ли от печати на темя, то ли от бессонной ночи. Инспекторша сама, перегнувшись через стол, закатала ей рукав и щёлкнула степлером по запястью. Что-то вошло в руку. Капельку крови инспекторша вытерла невесть откуда взявшейся проспиртованной ваткой.
- Ну всё… всё… Можешь теперь и торговать и голосовать.
Ирит закрыла лицо руками и заплакала.
Инспекторша несколько раз провела ласково рукой по голове посетительницы, снова завязала платок, потом сухо приказал:
- Ну всё. Иди. Свяжись с Куратором.
Ирит отняла руки от глаз, поморгала. Никакого платка или салфеток у неё с собою не было. Ну и пусть. Она ощупала темя. Печать оказалось небольшой трубочкой под кожей. С половину спички, только цилиндрическая. Ирит еще раз всхлипнула. Просто по инерции. Чтобы перевести дыхание. Инспекторша задумчиво смотрела в монитор. Взгляд Ирит упал на пластиковую папку, в которой принесла документы… Поискала глазами мусорную корзина. Как ни странно, там уже лежали обрывки картона и папки. Ирит, чтобы ещё больше успокоиться собрала со стола и с пола клочки своей картонки, взяла со стола папку и положила в мусорку. Развернулась и вышла в коридор.
- Следующая. Проходите.
Женщины в коридоре уставились на её лицо. На расплывшуюся косметику, видимо.
- Ай, да ну вас! – весело крикнула она.
У неё уже была печать. Её уже не придётся рассказывать свою биографию каждому полицейскому при проверках паспортного режима. Можно будет продать на базаре ненужные вещи. Прислать что-то Абсу на Контур. Но что? Деньги? Нужны ли там деньги? Нужно позвонить Тиамат. Но после потом. За праздничным ужином. Она обязательно пригласит её зарезать праздничного петуха и помазать его кровью детям ротики.
Прохожие удивлённо смотрели на Ирит, на подтёки теней на щеках и на искреннюю улыбку. Вдоль тротуара сверкали лакированные щиты с портретами Стяжателей и Сластолюбцев. В военных мундирах, в тренировочных костюмах, в просторных свитерах. НА фоне каких-то невиданных гор, морей, лесов. И всего этого они достигли благодаря алчности, жадности, вожделению.
И Ирит взращивала в себе эти благоприятные качества, распаляя вожделение воздержанием, жадность скромностью, злость – выполняя странные и порой жестокие поручения Куратора.
Выслушивала долгие лекции о том, почему Зверь и Блудница воплотились в России. О каком-то далёком заокеанском еретике Лавэе. О том, что этот негодяй Лавэй подменяет разжигание какими-то свободами, которые только опустошают сердце, не давая ему разгореться. И сердце горело.

Катер.

Командир пограничного катера лейтенант Валерий Панфилов похлопал рулевого по спине, как бы давая понять: «Веди-веди, боец, я морально с тобой», вышел из рубки на заднюю палубу. Ну, в принципе, другой у этого класса судов и не предусмотрено. Штиль. Туман. За туманом не видно неба. Холодный летний день подходит к концу. Чуть трепыхается на ветру кормовой флаг. Дремлет под брезентовым чехлом пулемёт. По правому берегу проплывали мимо холмы, леса, ДЗОТы. По левому тянулась фантосмагоричная газобетонная стена сорокапятиметровой высоты. Когда-то она была выкрашена в ядовитый розовый цвет, когда Валерий ещё учился в школе, - так рассказывали старожилы флотилии. А потом много лет выцветала, в результате чего не только стала светлее, но и покрылась огромными серыми и жёлтыми пятнам. Что там, за стеной никто в мире уже давно не знал. Спутники не могли ничего сканировать над этой загадочной территорией. Никто и ничто уже давно не появлялось над стеной. Катер опять проходил странный участок стены. Чёрные иероглифы размером примерно 15 на 15 метров были нанесены на стену чем-то чёрным. Возможно, что просто битумом. В своё первое патрулирование Валера узнал от командира эскадры, что это надпись по-китайски «Контур». Там, за стеной, считалось, что с этой стороны уже Китай. Особенно сюрреалистично смотрелась эта дурацкая надпись летом. Отражаясь в спокойных водах Иртыша.

[Лали]

Один день из жизни Джейн

(фанфик к "Сумеркам", написанный на конкурс и отвергнутый)



Предисловие

Я хотела убить ее.
Эту мерзкую малявку, наглую Элис, которая так коварно нас обманула, сохранив от Аро втайне поиски мальчика-полукровки. Проклятая Элис, как только Господин увидел ее, еще тогда, в Вольтерре, он сразу забыл обо мне. Если бы он заполучил ее, я бы перестала иметь значение! Он бы приблизил ее к своему сердцу, она бы стала его любимицей. А я? Что бы стало со мной?.. Кем бы я стала? Кем-то из свиты? Кем-то совершенно неважным? Она хочет занять мое место в его душе. Нет, я не ревную, но никто не имеет право задвигать меня в тень. Господин – мой, никто не может претендовать на его особое отношение. Я – его бесценное сокровище, он всегда так говорил, и я не позволю внушать ему неправильные мысли.
Если бы я была человеком, то всхлипнула бы, как обычная слабая девчонка, у которой земля ушла из-под ног. Но я не такая. Мое сердце – холодный камень, мой покой никто не нарушит. Но видеть, как загораются глаза Господина при одной только мысли об Элис, невыносимо! Во мне всё кипит от ненависти, и руки сами собой сжимаются в кулаки.
На самом деле я даже рада, что так повернулось. Каллены еще ответят за унижение, зато Эдвард и Элис не вошли в нашу команду, и наглая пигалица не будет мне мозолить глаза и тереться возле Господина.
Если бы это произошло, я бы убила Элис. Я бы придумала как. Я била бы ее кнутом боли, пока она не запросила бы пощады, ползая и корчась у моих ног. Как и ее самодовольный брат Эдвард Каллен. Они не такие, как мы. Чужие. Неуправляемые, не имеющие представления о порядке и дисциплине, живущие, как вздумается, плюя на древние законы нашего вида, ввергая наш мир в хаос. Они отщепенцы, анархисты, шваль, бог знает, что о себе возомнившая. Они думают, что им все позволено, что они могут безнаказанно оскорблять Вольтури и плевать на власть аристократов. Но так не бывает. Всё незыблемо под солнцем. Слабый подчиняется сильному. Так было всегда и так будет. А гуманность, равенство и братство - это глупые выдумки людей, у которых что ни день, то новые законы, новые правители, выбранные слугами среди слуг в жалкой цивилизации, управляемой лавочниками.
Я шла к частному самолету Вольтури, мое лицо ничего не выражало, и только Алек догадывался, что я не так безмятежна, как кажется. Алек хмурился, все Вольтури шли молча, не глядя друг на друга. Мы переживали поражение и не хотели обсуждать его между собой. Не подавать виду, даже если очень плохо - это первое, чему я научилась еще в детстве. А второе – отдавать свою боль другому, чтобы ему было еще хуже, чем мне.
Внезапно я остановилась, пронзенная догадкой. Как же я глупа, равенство и любовь – это для отвода глаз! Они претендуют на НАШУ власть! Они хотят свергнуть Вольтури и занять наше место! Они играют в святых, а сами замыслили стать королями вампиров. Эдвард и Белла…
Пораженная, я повернулась к Господину. Он о чем-то разговаривал с Хайди и, заметив, какое у него выражение лица, я сочла за лучшее не подходить.
Карлайл слишком добрый, он возится с людьми, власть его не интересует и была бы ему в тягость. Эсми домохозяйка. Розали – самовлюбленная дура. Эммет – пушечное мясо, боец. Элис… О, Элис коварная дрянь. Джаспер – тарантул, убийца, палач клана Калленов. Никто из них не годится. А вот Эдвард и Белла… Хотя они прикидываются, что их интересует только их великая любовь, но на самом деле двуличная парочка метит на престол. Они жаждут стать Королем и Королевой нашего мира.
Ее бы я убила во вторую очередь. Белла, этот ходячий десерт без мозгов, ПОСМЕЛ оказать мне сопротивление. Ей удалось быстро осознать свою силу, она научилась вытаскивать свой щит из головы и прикрывать всё свое войско. И я видела, как она смеялась мне в лицо. Я воткну эту улыбку ей в горло.
Они думают, что любовь – это самое главное. Но любовь ничего не стоит. Она делает их слабыми, а, значит, уязвимыми. Любовь их и погубит.
Они думают, что счастье возможно. Дидима тоже так думала. Но она ошиблась и поплатилась за это жизнью.

1.

Вчера я заметила, что Лаура, новый секретарь, ведет себя странно. Прошлая красавица вывела Кая из себя, и он свернул ей шею. Ей не удалось стать такой как мы. Как и всем предыдущим кандидаткам. Лаура пока держится, благодаря своему умению угождать и быть совершенно незаметной. Но я приглядываю за ней. Вчера вместо того, чтобы заниматься документами, она ворковала с кем-то по телефону. Я не понимала ни слова, и мне это не нравилось. Когда она вышла в туалет, я взглянула на номер, девушка болтала за наш счет с Москвой. Думаю, нужно подыскать нового секретаря. Сегодня утром Лаура наплела, что ей надо срочно к заболевшей мамочке, и взяла выходной. Я тенью последовала за ней.
Конечно, всё ложь. Она что-то задумала. Не зря у нее так сверкали глаза, от возбуждения она не находила себе места, то и дело глядела на часы и поправляла волосы. Кажется, кто-то пытается водить нас за нос. Я нахмурилась: слугам из числа людей запрещены любые связи с внешним миром, кроме родственных. Они имеют право встречаться с родственниками раз в месяц и не более. Они дали своего рода подписку о неразглашении. Обычно на нас работают должники и ослушники. Те, кто провинились. Те, кто нам должны и не могут расплатиться. Или те, кто нам нужны, и это уже мы платим им. Но секретари – особая каста, они слишком близко к нам, и требования к ним особые. Они получают такие суммы, о которых обычные люди могут только мечтать. Всё, что от них требуется, это не покидать замок, не поддерживать личные контакты – фактически исчезнуть для мира. Тогда с ними всё будет хорошо. И с их родными.
Лаура только что нарушила правила.
Он прилетел на московском рейсе, ее любовник. Надо будет после проверить наши счета за международные переговоры, что-то мне подсказывает, что обнаружится приличная недостача. Лаура только что лишилась работы, жизни и родителей. Я встала за колонну и набрала Алека. Он был сегодня занят каким-то спецпоручением, поэтому его не было в городе. К вечеру он доставит семью девушки в Вольтерру. В сущности, доказательств не требуется, моего свидетельства достаточно, но Аро мудрый и справедливый правитель – он всегда сам опрашивает подозреваемых. Я прикинула: у семьи Лауры дома во Флоренции и Пизе, обширные виноградники, производство оливкового масла… Я улыбнулась.
А Лаура не переставала щебетать:
- Сержио, так здорово, что ты приехал! Тебе у нас понравится! Я покажу тебе Дворец Приоров, наш знаменитый собор на площади Сан-Джованни, и мы сходим в музей этрусков! Давай пошли, я на машине! Ты не представляешь, где я работаю! Ты просто не поверишь!..
Ей осталось сказать, что она работает с вампирами и устроить Сержио ночевать в апартаментах Аро. Глупая человеческая девушка.
Лаура побежала в туалет, здесь уже поджидала ее я.
Я сняла солнцезащитные очки и вздохнула. Я не спросила, как здоровье ее мамочки, только молча смотрела на нее. Она так перепугалась, что просто стояла и таращилась на меня. И тут же выгнулась назад и упала на спину, хватая ртом воздух. В отличие от той девчонки, Бри, она даже не могла кричать. Она била рукой по полу, билась затылком о кафель, из глаз ее текли слезы. Когда она завыла, я ее отпустила.
- Кто он? – спросила я.
Тяжело дыша, Лаура отползала к дверям, глаза ее выпучились от ужаса.
- Пожалуйста, - вдруг зашептала она, - пожалуйста, пожалуйста, не убивайте его. Он ничего не знает.
И снова забилась от боли - она не ответила на мой вопрос.
Я осторожно прикрыла дверь туалета и повернулась к ней.
Лаура сжалась в комок, прикрылась руками. От страха она ничего не соображала.
- Кто он?
- Мой брат… А-а-аааааа! Сергей! Он русский!
- Как вы познакомились?
- Я училась в Москве, мы вместе учились. Пожалуйста…
- Что он знает?
- Ничего, ничего, поверьте мне! Он думает, я просто работаю в офисе!
- Зачем он приехал?
- В отпуск! Отдохнуть!
- Ты меня обманула.
- Простите.
- Всё остальное скажешь Аро. Бери своего друга, поехали.
Я надела очки. Лаура нагнулась над умывальником и всхлипнула.
Мы шли по залу прилетов к ее другу, Лаура тряслась рядом. Он повернулся к нам и вежливо улыбнулся.
- Эт-то моя подруга, Дж… - начала Лаура и осеклась.
- Джоанна, - представилась я, - нам по пути.

2.



Мы заехали на нашу стоянку на площади Дей-Приори. С ее парнем не должно возникнуть проблем. Если он ничего не знает, его отпустят. Но она с ним разговаривала много раз, и, учитывая почти полное отсутствие мозгов и осторожности, могла проговориться.
Я привычно вела их за собой, когда подошел Деметрий и сообщил, что Аро будет только к вечеру. Я остановилась. Что ж, подождем.
Заплаканную секретаршу я заперла в подвале. Он этого не видел. Мужчину я повела в другое крыло, он был в полной уверенности, что в «офисе Лауры» есть гостевые комнаты. Действительно, мы находились во внешней «человеческой» части замка. Здесь расположен наш главный офис, официальная приемная, секретариат, бухгалтерия, переговорные и гостевые комнаты для деловых партнеров и высокопоставленных гостей. Работают здесь преимущественно люди. Судьба этого человека не решена. Чтобы не возникло проблем, я пока оставалась в темных очках.
На этаже мне выдали ключи, и я повела его в номер.
- Это отель? – спросил Сержио. - Я думал, Лаура здесь работает.
- Она работает в отеле.
Парень кивнул.
- Подождите здесь, ее срочно вызвали к руководству.
Сержио улыбнулся:
- Я пленник?
- Почему вы так решили?
Он не ответил, стоял, возвышаясь надо мной, и внимательно меня разглядывал.
Судьба парня не решена. Я сдержалась.
- Вы можете заказать еду в номер.
- Значит, я пленник, Джоанна.
- У нас есть свободные комнаты, и Лаура решила устроить вас здесь.
Он мне не поверил. И я удивилась, когда он неожиданно предложил:
- Пообедаете со мной?

3.

Я не стала отказываться и решила выяснить, кто он такой. Если все узнаю сама, ждать Аро не понадобится. И я либо выкину его отсюда, либо… Интересно, каковы на вкус русские? Особенно такие: высокие, широкоплечие, с острым взглядом и обветренным лицом.
Мы расположились у столика. Служанка расставила блюда и исчезла. Он с интересом оглядывался, оценивая обстановку. Я видела, что он смотрит не так, как обычные люди. Они смотрят и не видят, а он подмечает все детали. Впрочем, гостевые комнаты оформлены в стиле итальянского Возрождения, у нас есть на что посмотреть.
- Сержио, вы живете в Москве?
- Угу, - он кивнул, глотнул вина и с аппетитом принялся за еду.
- Вы хорошо говорите по-итальянски.
- Я учился в институте иностранных языков.
- Вот как. Вместе с Лаурой?
- Да. Выпьете со мной?
- Нет, спасибо.
- Напрасно, вино великолепно.
- Вы разбираетесь в винах?
- Немного. Слушайте, Джоанна, вы так и не снимете очки?
Я тяжело взглянула на него.
- Шторы задернуты, мы в помещении, или это для имиджа?
Я бы размазала его по полу, но судьба человека не решена.
Вместо ответа я спросила:
- Вы давно знаете Лауру?
- Джоанна, сколько вам лет? Вы серьезны не по возрасту, - и он ласково усмехнулся.
- Она ваша возлюбленная?
Он отложил вилку и уставился на меня. Потом вдруг взял меня за руку.
- Да ты совсем заледенела!
Я окаменела. Медленно высвободила руку и ударила, вложив в мысленный удар всю силу.
Он упал со стула, подняв грохот. Я была немного взволнована. Он сидел на полу и смотрел на меня во все глаза.
- Ого! Ну ты и штучка.
Я встала и отшвырнула очки. Зачем мне ждать Аро?..
Он замер, как громом пораженный, уставившись мне в глаза.
- Как?! Ты жива? Не может быть… - зашептал он. Вид у него был такой потрясенный, будто увидел привидение.
Он бросился ко мне, схватил за плечи, начал меня трясти и орать:
- Ты жива? Скажи, это правда ты? – он и плакал и смеялся, а я вообще перестала что-либо понимать.
- Жанна, Жанночка, ты жива, - шептал он и покрывал поцелуями мои глаза. – Простишь ли ты меня когда-нибудь?
Уже много лет меня никто не обнимал. Никто и никогда не прикасался ко мне. Алек мог приобнять, Аро положить руку на плечо, но и только. Уже сотни лет никто не осыпал меня поцелуями и не прижимал к себе. Его слезы были горячими и причиняли мне боль. Его поцелуи смущали. Я не знала, что делать. Когда он так близко – глаза в глаза, я не могу ударить, я беспомощна!
- Пусти! – я отпихнула его, и он снова полетел на пол. – Не смей ко мне прикасаться, смертный, - процедила я сквозь зубы и вытерла лицо.

4.

Сергей поднял руки и начал медленно отступать:
- Видишь, все в порядке. Не бойся.
И это он говорит мне.
- Жанна, что случилось? Как ты здесь очутилась? Что это за место?
Он забрасывал меня вопросами, а я смотрела ему в лицо, удивляясь тому, что он еще жив. И что я все еще его слушаю.
- Мне надо отлучиться, - сказала я и вылетела из комнаты.
Я бежала по коридорам замка, сбивая с ног горничных. Одну, не глядя, схватила за горло и втащила в свою комнату.
- Выйди! Пошла отсюда! – тут же закричала я, и она выскочила вон.
Я бросилась в сад и остановилась только у пруда. Я голодна, мне нужно…
- Жанна…
Я не поверила своим ушам. Он догнал меня.
- Что с тобой? – Он не подходил. Заходящее солнце играло на моей коже тысячами сверкающих бликов, и я не знала, что ответить.
Я вошла под тень деревьев и присела на скамью. Непонятный русский устроился рядом.
Мне не хотелось его убивать.
- Расскажи мне всё, я не помню, - попросила я.
- Совсем ничего?
- Ничего.
- Как ты могла забыть? Когда я попал в плен в одной далекой горной стране, местная девочка приносила мне хлеб и воду. Девочка с прекрасными глазами, не знающая ни слова по-русски. Я только знал, что ее зовут Жанна. Она помогла мне бежать. Потом в Октябрьском районе, во время зачистки, я бросил гранату, но в доме могли остаться духи. Я вошел, услышал шум, палил, как обычно. Велел им сдаваться. Он медленно вышел на встречу – камуфляж, лицо закрыто. Я велел поднять руки. Он не подчинился. Кто-то дернулся за его спиной. Кто-то там был. И я выстрелил. Он упал. Второй, тот, что был за его спиной, выпрыгнул в окно, и я не стал его догонять. Я очень устал. Я решил посмотреть в лицо убитого духа и стянул маску. Это была Жанна. Кляп во рту. А руки она не могла поднять, потому что они были связаны за спиной. Эти уроды прикрывались женщинами и детьми, переодевая их в военную форму.
Я думал, ты умерла. Я был уверен, что убил тебя.
И когда ты чем-то ударила меня и сняла очки, я увидел…
Его история тронула меня. Он не боится мистических существ. Он прошел через ад.
- Ты ее любил? – спросила я тихо.
- Да, как сестру. Как единственного человека, который отнесся ко мне по-человечески.
- А Лаура?
- Мы дружили в университете, ходили по музеям, она подтягивала меня по итальянскому. Потом пригласила приехать на лето. Я был не против. Мне всё равно. Она это знала.
- Односторонняя любовь.
Он промолчал.
- Сергей, я не Жанна.
- Я вижу. Вы разные. Просто поначалу поразило сходство.
Сергей взял мое лицо в ладони и вгляделся в глаза:
- Вы непохожи, но у нее были твои глаза. Они мне снятся уже десять лет. И каждую ночь я прошу у тебя прощения. И сейчас прошу простить меня. За то, что убил хорошего человека. Так похожего на тебя.
Я сглотнула комок и схватилась за горло. Мне было тяжело дышать.
- А если я не жертва, а убийца?.. - спросила я. - Жестокая и хладнокровная.
- Я тоже.
- А если я не человек?
- Можно ли назвать человеком меня?
- Нет, ты не понимаешь! Я говорю совсем о другом! Тебя не удивляет, что я сверкаю?
- Мне пофиг, даже если ты изрыгаешь пламя.
- А мои красные глаза?
- Мне нравится.
- Все русские такие идиоты?
- Почему ты дрожишь? Тебе холодно?
- Нет! Мне не холодно! – вспылила я. - Меня зовут Джейн Вольтури. Я наемный убийца местной мафии, - я пыталась ему это втолковать как ребенку, по слогам.
Сергей задумался, вытащил сигареты, закурил.
- Лаура что-нибудь тебе рассказывала? – спросила я осторожно.
- Нет, ничего.
- Тогда… пойдем, я выведу тебя отсюда.
- Жанна…
- Я не Жанна.
- Прости, Джейн.
- Иди быстрей, пока никто не увидел.
- Пойдем со мной, - позвал он.
Я остановилась и посмотрела на него. Всё как всегда. Наш древний парк, птицы поют, Марк вышел на балкон подышать свежим воздухом… и ненормальный русский просит меня пойти с ним!
- Куда?
- Поехали со мной, в Россию. Что тебе тут делать? Поехали домой.
- Это мой дом, Сергей!
- Тогда у тебя будет два дома! Поедем в Сибирь, охотиться на медведей. Ты когда-нибудь видела Северное сияние? Я тебе покажу!
Последние слова наверняка слышал Феликс. Он был уже близко. Я быстро взглянула на него и закрыла Сергея спиной.
- Пойдем. Тихо.
Не знаю, видел ли он Феликса, но больше не спорил.

5.

Я сама отвезла его в аэропорт. Дождалась отправки рейса. И долго сидела в машине, глядя перед собой. Домой вернулась около полуночи. Проклятый русский не давал мне покоя. Я вижу его лицо, так близко. Будто он не уходил, а так и стоит передо мной. Я коснулась щеки, провела пальцами по губам. И вздрогнула от телефонной трели. Голос секретаря:
- Джейн, вам звонят. Вторая линия.
- Соедините. Алло?
- Встретимся завтра?
- Что-о?!
- Я подумал, не сходить ли нам в оперу?
Я медленно положила трубку. Он не улетел! Остался в Италии, узнал номер конторы. Какой сумасшедший день. Я будто спала двести лет и внезапно проснулась. В тот момент, когда этот человек целовал мое лицо. Я очнулась, впервые в жизни открыла глаза и очень близко увидела его глаза, голубые, выцветшие от яркого солнца. Почувствовала его тепло. Услышала полный тревоги голос. Он звал меня по имени, но как-то не так. Как-то по-своему. И я впервые ощутила, что живая.
В комнату заглянули:
- Джейн? Вас зовет Аро.
Я прошла к Господину, он уже допросил Лауру и вынес вердикт: невиновна. Ее вместе с родителями вывели из зала. Меня сковал холод, если он позовет меня и спросит, как прошел день... Если он возьмет меня за руку!..
- Господин, я могу идти?
- Да, моя дорогая. Ты, как всегда, безупречна. Берите пример с Джейн, моей чудесной маленькой умницы. Она никогда не расслабляется, всегда сохраняет бдительность. Сегодня она ошиблась, но в другой раз это спасет нас всех. Учитесь, дети мои.
Его слова, которые всегда казались мне такими важными, такими необходимыми, звучали как бессмысленный набор звуков. Они ничего не стоили. Как же я раньше этого не слышала? Разве господа любят своих слуг?
Я вернулась в свою комнату и велела меня соединить с последним абонентом.
- Ага, я знал, что ты позвонишь!
- Уезжай немедленно! Садись на любой рейс…
- Джейн.
- Забудь обо мне! Выбрось эту глупость из головы и спасай свою шкуру.
- Джейн. Я не уйду. Разве что вместе с тобой.
- Я не хочу ехать с тобой.
- Тогда уезжай одна. Только не оставайся там. Когда я тебя увидел, то подумал: что сделали с этой милой девушкой? Кто это сделал? Ты выглядела мертвой, Джейн. Это место тебя убивает.
- Ты ничего обо мне не знаешь!
- Я тебя знаю. Один раз я уже потерял тебя, и больше это не повторится.
Я положила трубку. Открыла окно и выпрыгнула в сад. Мне надо было подумать.
Он стоял там, где мы говорили, у пруда. Я хорошо видела его в темноте. А он услышал меня, только когда я подошла. Я могу убить его голыми руками, даже не пользуясь даром. Моя жизнь рушится из-за нескольких слов этого смертного. Надо с этим кончать.
- Привет, - сказал он и обнял меня.
- Привет, - ответила я, и все мысли вылетели из головы.
- Я Сергей Ивлев.
- А я Джейн.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать. А тебе?
- Двадцать восемь.
- Ты веришь в вампиров?
- Я верю в любовь.
- Любовь причиняет боль. И я умею причинять боль. Я приношу всем только боль и страдания.
- Нет, ты умеешь доставлять наслаждение!
- Неправда. Я никогда…
- Когда ты шарахнула меня (что это была за штука?), я подумал: вот это девчонка! Мелкая, а может за себя постоять. Это меня здорово развеселило. Никогда я еще не валялся у ног женщины, ею же сбитый с одного удара. А когда я тебя целовал, то почувствовал острое счастье. Счастье, Джейн. Это больше, чем наслаждение.
- Ты преувеличиваешь. У тебя что, никого не было?
- Не было. Никого. Кто-то был, конечно, но… - он пожал плечами.
- Ты не замечаешь, что я холодная?
- Похоже, ваши зАмки плохо отапливаются. – Он улыбнулся. – Я взял два билета в Москву. У тебя есть загранпаспорт? Тебя надо отпрашивать у родителей?
- Нет, я уже взрослая.
- Тогда пошли?
- Прямо сейчас?
- Ну да.
- Пошли. – И я ухватилась за его руку. – Только знаешь, если ты еще раз назовешь меня Жанной, я тебя убью.
- Женя устроит? Это Джейн по-русски. Или это слишком непочтительно для сеньориты?
- Ты смеешься надо мной?
- Нет, но когда ты вот так глядишь, меня пробивает радостью. Как ты это делаешь?
- Это мой дар, - сказала я и улыбнулась.

У Дидимы не вышло уйти - Аро убил ее, хотя она была его родной сестрой. А у нас получится. Пусть Аро сам сражается с Калленами.
Я пришлю ему открытку из Салехарда. Это русский город, откуда родом Сергей. Там царит полярная ночь, и небо озаряет Северное сияние. Сергей сказал, что мечтает увидеть, как я сверкаю на фоне небесной радуги. Как танцует его итальянская богиня среди российских снегов. И я знаю, он это обязательно увидит!

[Лали]

6.

Когда мы покидали Вольтерру, я увидела машину брата. Он поджидал нас. За градом событий последних суток я даже забыла ему позвонить. Алек хотел знать, что происходит. Он и представить себе не мог, что я собралась уйти, да еще с человеком. Наверное, для Аро это станет сюрпризом, но Алек принял мою сторону. Он убедит Аро ничего не предпринимать и отпустить меня. Но сам Алек моего оптимизма не разделял. А я не хотела прощаться с Господином, чтобы в моих мыслях он не увидел Сергея.
- Он очень быстро всё узнает, - заметил Алек. – И никогда тебя не простит. Он захочет тебя вернуть.
- Я знаю.
- Деметрий может найти тебя где угодно.
- Я ее спрячу, - Сергей встал рядом со мной.
Алек смерил его взглядом, для него человек был просто закуской, по невежеству открывающей рот.
- Что он знает? – спросил Алек.
- Всё.
- Ты нарушила правила, Джейн.
- Да, - я кивнула, - теперь я обречена. Сергей, ты бы не мог?... Нам надо поговорить.
- Нет, - Сергей изучал лицо Алека и никуда не торопился.
- Сядь в машину, - велел ему Алек.
Сергей и ухом не повел, а я вмешалась:
- Не надо с ним так разговаривать!
Давно мы не ссорились.
- Ты думаешь, что ты делаешь? – разозлился брат. – Чем он тебя взял? Это просто человек. Тебе и десяти таких мало, чтобы насытиться. Одумайся, Джейн. Пусть он тебя зацепил, это бывает. Но зачем уходить? Подержи его в замке, пока не надоест. Что? Ты же хотела, чтобы он слушал? Пусть знает, что бывает с такими… - Он презрительно скривился.
- Алек, прошу, перестань.
- Ты его любишь? Настолько, чтобы подписать себе приговор? Чтобы…
… Бросить меня. Вот, что он имел в виду, но не стал произносить вслух. Мы всегда понимали друг друга с полуслова. С полумысли.
- Алек, - сказала я, – мы еще увидимся.
- Когда меня пошлют тебя убивать? Или когда он умрет от старости? А если он просто хочет стать вампиром, и выбрал тебя?
Слова Алека были оскорбительны, но Сергей стоял совершенно спокойно. Он не подавал признаков нетерпения, не злился, и в его запахе так и не появилась кислая струя страха, которая меня всегда так возбуждала. Ощущать чистый запах человека, не приправленный перчиком ужаса, было очень необычно. Будто он просто стоит со своей девушкой и пытается урезонить ее не в меру сурового брата. Он чувствует опасность, люди всегда сжимаются и опускают глаза, когда мы рядом, но он не борется со страхом, не пытается его спрятать и выглядеть героем – он просто не боится. Совсем.
Сергей снова меня удивил.
- Никакой Деметрий до нее не доберется, - сказал он.
- Как? Ты запрешь ее в бункер? – Алек соизволил снизойти до вопроса.
- В своих замках и подвалах вы сильно отстали от жизни, - ответил Сергей. - Вы не встречали других могущественных существ и считается себя венцом творения. Но они есть. И кое-кто из них мне должен. Джейн будет в безопасности. На моей родине никто ее и пальцем не тронет.
Алек побледнел от такой наглости.
- Что за существа? – бросил он в раздражении.
И вдруг ойкнул, когда Сергей скрутил его, заломив руки за спину и заставив согнуться вдвое. Я потеряла дар речи. Это невозможно. Алек дергался и не мог вырваться! Он прожигал меня взглядом, но я бы не стала причинять Сергею вред. Я просто схватила его за плечи, и он отпустил брата. Алек тут же бросился на него, и они покатились по мостовой, мутузя друг друга как мальчишки. Сергей вдруг оказался рядом со мной, пока Алек еще только поднимался с открытым ртом в крайней степени ярости.
С его даром что-то случилось, он не действовал на этого человека! Более того, Алек не смог его одолеть и с помощью силы, намного превосходящей человеческую. Да он его и схватить не мог!
- Которые меня научили этому, - объяснил Сергей и отряхнул руки.
- Да кто ты такой? – спросил Алек, в его голосе появился намек на уважение.
- Обычный человек. А вот друзья у меня необычные.
- Как ты это сделал?
- В жизни случается всякое, и надо быть ко всему готовым. – Сергей явно не собирался откровенничать, но Алека уже было не остановить, как ребенка, которому интересно, почему в маленьком цилиндре фокусника помещается большой кролик, и почему самолеты летают и не падают.
- Что это за сила?
- Это не сила, - объяснил Сергей и покосился на часы. – Всего-то небольшие игры с пространством и временем. Возможно, как-нибудь покажу, когда у нас на хвосте не будет висеть целый клан убийц с главным психопатом во главе.
Сергей протянул Алеку руку. Тот уставился на нее.
- У нас так прощаются, - объяснил человек, и вампир пожал ее.
- Позаботься о ней, - попросил Алек.
- Не беспокойся, - Сергей обнял меня. – Не показывайся на глаза этому Аро хотя бы сутки. Дальше, как угодно.
- Деметрий…
- Он ее не почует.
- Алек, - прошептала я и потянулась к брату. Он обнял меня.
- Прощай, сестренка. Я их задержу.
- А если они посчитают тебя пособником?
- Тогда я тоже уйду. Береги себя. Если этот ниндзя тебя обидит, только свистни, я перегрызу ему горло, и фокусы не помогут.
Алек, не оборачиваясь, пошел к машине. С ним уходила половина меня. Душа моя разрывалась. Я еще могла вернуться в привычную жизнь.
- Я поведу, - сказала я и запрыгнула на водительское место.

7.

Мы не полетели в Москву. Когда объявили рейс, Сергей быстро повел меня за собой. Мы пробежали череду служебных помещений и оказались на автомобильной стоянке. Вещи остались в аэропорту. Там же, надо полагать, остались и преследователи, если они были. Сергей заметал следы. Хотя от вампиров таким образом не скроешься - найти нас по запаху ничего не стоит. Он действовал привычным для себя способом. Я вдруг подумала, а тот ли он за кого себя выдает? Не пытается ли он водить меня за нос, прикинувшись влюбленным, а сам… Кто он? Я ведь ничего о нем не знаю. Кроме того, что он человек. Что смел и решителен. И что не боится ни меня, ни других бессмертных. И даже может противостоять вампиру, что подозрительно само по себе. А если Алек прав?
Скоро утро. На стоянке никого. Он уже подбежал к неприметному черному рено, а я чисто для проверки ударила его своим фирменным взглядом. Он должен был заорать от боли и забиться в судорогах. По Сергею прошла волна, его глаза расширились, он рефлекторно прижал руки к груди, расплылся в улыбке и сказал заплетающимся языком:
- Не сейчас, Джейн. Вечером, ладно?
- А?
- Когда мы останемся вдвоем, хорошо?
Ему что, не больно?
- Тебе?..
- Хорошо. Мне очень хорошо. Даже слишком. Это ведь интимные вещи, дорогая. А мы в общественном месте. Давай потом.
Я нахмурилась. Так его действительно пробивает радостью? Мой дар не работает, как у Алека? Или он изменился. Вместо боли я дарю ему наслаждение?
- Ты не обиделась? – спросил Сергей, вглядываясь в меня. – Прости, сейчас просто некогда.
- К..куда мы идем?
- Мы едем, Джейн. Сначала в Рим, потом во Францию. Надо закончить кое-какие дела.
- Ты возьмешь меня?
- Нет.
Сергей открыл мне дверцу.
- Что значит нет?
- Нет значит нет. Это может быть опасным.
- Ну так тем более.
- Не может быть и речи.
Мы вырулили на трассу, во мне закипал гнев.
- Ты приехал не ради музея этрусков!
- И даже не ради языковой практики с хорошенькой итальянкой. У меня были дела в Европе, в том числе в Италии. Теперь я решил с ними покончить. – Он повернулся ко мне и успокаивающе взял за руку. – Ни о чем не беспокойся.
- Это опасно, да? Большие деньги, политика?
- Я не буду тебя ни во что посвящать.
- Почему?
- Тебе не стоит в это ввязываться. Подождешь в номере.
И я сорвалась:
- Жалкий человек! Пусть ты обманом справился с Алеком, я сильнее тебя. - Он покосился на меня. – И всю жизнь имею дело с опасностями, которые тебе даже не снились!
- Ну и что?
Он меня бесит.
- Как что? Я должна пойти с тобой. Я тебя прикрою. Стану твоим оружием, щитом, чем угодно.
- Джейн, ты с ума сошла?
Я перехватила руль правой рукой, а левой сдавила его горло. Он даже не мог пошевелиться. Я нагнулась к его лицу, вдыхая его аромат и вглядываясь в глаза. В которых так и не появилась паника.
- Я сильнее тебя в тысячу раз, - объяснила я, если он до сих пор не понял.
Он начал синеть, и я отпустила. Все это время я аккуратно вела машину, поглядывая на дорогу. Он откашлялся и растер горло.
- Нет, - ответил он.
И я ненавидела Элис?
Сергей резко вывернул руль и остановился у обочины. Назревал серьезный разговор.
- Джейн, ты сильная. И бессмертная. Ты убивала людей и питаешься кровью. Но ты девушка. Моя девушка. И я не стану тобой рисковать.
- Нет никакого риска, - буркнула я в сильном смущении. Мне показалось, что нежелание говорить о делах означает пренебрежение, а он просто беспокоится обо мне. Я бы залилась краской головы до ног, и какое же счастье, что эмоции никак не отражаются на моей коже.
Я вышла из машины, подошла к одинокому дереву и пнула его. Дерево с шумом упало. Сергей обеспокоено следил за мной.
- Видел? – спросила я.
- Ты не ушиблась?
Если бы это было в принципе возможно, я бы подумала, что сплю. Но я никогда не сплю, и у меня не бывает видений. Мне стало дико весело. Это полный абсурд, но он беспокоится обо мне! Даже зная, что я неуязвима, он оберегает меня. Он изменился в лице, будто это он, а не я, ударил по дереву.
Он меня любит.
Я стояла и улыбалась. Восходящее солнце разбилось на тысячу осколков на моем лице. Я сияла и переливалась. Снопы света исходили и от рук, не прикрытых перчатками. Сергей очарованно замер, не сводя с меня глаз.
- Ты прекрасна, - прохрипел он.
- Нравится? - спросила я самодовольно.
- Ты ангел. Ты такая красивая. Джейн, если бы ты хотела, я бы дал тебе себя загрызть. И умер в блаженстве.
Я натянула капюшон и сунула руки в карманы. Сияние померкло, став чуть заметным. В глазах Сергея появилась осмысленность.
Он коснулся моего лица и отдернул руку.
Как жаль. Я хочу, чтобы он гладил меня. Чтобы эта ласка продолжалась вечно, и мы застыли в абсолютном мгновении золотого рассвета. Я потянулась за его рукой, а он потрясенно отступил. Я еле сдержала негодующий стон.
- Касаться тебя святотатство. А я, дурак, всю ночь мечтал тебя поцеловать.
О нет.
- Сергей? Ты в порядке?
Он открыл дверь, слегка поклонился и приглашающе повел рукой:
- Прошу. Нам надо ехать, королева.
Я мрачно уселась. О чем мы говорили? А, да.
- Я пойду с тобой. Я выгляжу маленькой и хрупкой, но это ничего не значит. В меня можно стрелять, взрывать гранатой, резать на кусочки, мне ничего не будет. Я просто постою рядом. Если будут неприятности, я вмешаюсь. Совсем чуточку вмешаюсь и...
- Жень, говорю в последний раз. Никуда ты не пойдешь и точка.
- Но ты же видел!
- Если я человек, это не значит, что я слабак. Ты не веришь, что я могу нас защитить? Думаешь, я способен прятаться за спину женщины? Как же ты пошла со мной, принцесса?
- Прости, - прошептала я в первый раз в жизни. Я и в человеческой жизни никогда не извинилась, не говоря уже о вампирской. Я сделала ему больно. Не тогда, когда взяла за горло, а сейчас – когда усомнилась в нем. Если бы могла, я бы заплакала.
- В этом мире девушек превращают в бессмертных убийц, – сказал Сергей задумчиво. - И заставляют служить себе. Убивая в них женскую природу, уничтожая целый мир нежности и красоты. Превращая живые цветы в иссохшие стебли. Или в камень, как тебя. Я чуть не опоздал. Во сне ты звала меня и просила спасти. Это была не Жанна, а ты. Ее глаза никогда не светились алым. Я только сейчас понял. А ведь я мог тебя не найти. Или просто опоздать. Женя…
И я бросилась ему в объятия. С каким-то детским всхлипом. Как же я могла жить без него?! Двести лет! Так долго! Вечность!… Как мне не хватает слез. Я хочу плакать, плакать. Я бы рыдала, громко, в голос, выпуская всю боль и тоску, что накопилась во мне. Я бы плакала от облегчения, что он нашел меня, что мы встретились, и сотни лет паранойи остались позади. Всё кончилось.
Он гладил меня и целовал в глаза, нос и щеки.
- Женя, девочка моя…
А я задыхалась от невозможности зареветь. Я старалась не сжимать его сильно, чтобы не потерять. Люди, даже фокусники, такие хрупкие.

- Что же я буду делать? Я умею только убивать. Разве во мне есть что-то еще? – спросила я робко.
Он улыбнулся.
- Ты себя не знаешь. Постепенно всё откроется. В мире много интересного, Джейн. И кое-что обязательно придется тебе по душе. Скоро все кончится, и мы поедем домой.
- В Салехард?
- Да. Представь, у тебя будет своя тундра и бескрайняя снежная степь. Там полно живности, и ты сможешь вволю охотиться.
- Ты имеешь в виду заключенных, сбежавших из ваших тюрем? – я улыбалась во весь рот.
- О нет, Джейн, прошу тебя.
Естественно, я не собираюсь убивать его соплеменников. Даже преступников. Они же тоже русские. Как он. Как мой единственный.
- И я куплю тебе шубу.
- Зачем? Я же не мерзну.
- Я хочу вас баловать, сеньора Ивлева. И даже вашей силы не хватит, чтобы мне помешать.

[Лали]

Формула Бесконечности

(Март. Наши дни)

Поначалу я думала, что DVD-пульт украл телемастер. Потому что он починил кабельное совершенно бесплатно. Я была в шоке, ходила за ним с кошельком и просила взять «хоть сколько-то», начиная с 700 рублей, которые были уплачены в прошлый раз другому технику за аналогичную замену нашего кабеля, передавленного дверью.
Мужчина вид имел потерянный, вздыхал, но денег так и не взял. Это был первый из трех фактов необъяснимого мужского благородства. Второй раз, это когда сургутянин неожиданно пропустил меня вперед у банкомата. При этом он тоже как будто загрустил. И последний – вчера у автобуса. Молодой человек близкий по возрасту сначала привычно рванул к дверям, вдруг отступил, сказал «Прошу!» и повел рукою. Чуть ли не поклонился. «Спасибо!», - пискнула я. А по приезду домой побежала к зеркалу, искать признаки:
1) Убийственной красоты, разящей сердца наповал
2) Старости.
Не обнаружила особо ни того, ни другого. Не знаю, что и думать.

Ну и вот, пульт нашелся спустя две недели под креслом. Подозрения сняты. Но всё это время в подозреваемых ходил еще наш школьный учитель – физик. Его визит закончился таким образом. Физик вышел от Тасика, своей прекрасной, любимой ученицы, и мирно обувался в коридоре. Тут я как выскочу:
- Вы физик?!
Он шарахнулся в сторону.
- Да!
Я сложила руки на груди и строго спросила:
- Что вы думаете о строении Вселенной?
Физик выдохнул и нагнулся ко второму ботинку.
- Я согласен с Коперником. Хороший был мужик, хоть и жил недолго.
Я мучительно попыталась вспомнить про Коперника, кого-то сожгли, но вроде не его.
- И что? – спросила я, чтобы не потерять лицо.
Физик выпрямился.
- Вселенная расширяется, и она безгранична.
- Большой взрыв? – спросила я с иронией.
- Да.
- Вот прямо из ничего бабахнуло? – ирония перешла в сарказм.
- По воле Бога, - ответил физик и смутился: - наука не в силах этого объяснить.
Я потеряла интерес. Ученый схватил куртку, сказал «у меня урок» и выскочил за дверь. И еще оттуда выкрикнул «До свидания!».
Свидания. Да щас. Лох, неудачник. Даже не знает, откуда взялась Вселенная.

И я решила выйти замуж за Перельмана. Тот-то знает.
Я тут же набрала смс-ку о радостном событии и отправила двум подругам и другу, по совместительству жениху второй подруги.
Первая подруга ответила: «Фамилию хоть свою оставишь?», вторая подруга лежала с гриппом и прохрипела в трубку: «Кто такой Перельман?», а у друга телефон был вне зоны действия сети. Значит, на объекте. Измеряет трубы. Как только сигнал пошел, я кинулась общаться.
В эфире фоном стоял ровный промышленный гул и доносились отзвуки производственного совещания (маты прорабов).
- Чё думаешь?
- Я еще не видел твою смс-ку.
- Я выхожу замуж за Перельмана.
Друг не удивился.
- Он же тебя даже не заметит…
- Ме-ня?! Я гений чистой красоты и просто гений. Как он меня не заметит? Это утопия.
- Как его… Кеша?
- Гриша.
- Он же страшный…
- Он клёвый и от миллиона отказался!
- Вот если бы взял… - голос друга зазвучал глуше, видно, полез в трубу.
- Нет, именно, что отказался! А чего это ты очерняешь моего жениха в моих глазах?
- Надо устроить очную ставку, - звук улучшился, походу, вылез из трубы.
Это ничего, мы и не в таких условиях обсуждали возвышенные философские вопросы. В прошлый раз, например, когда он покупал морковку. Одной рукой рылся в ящике, второй накладывал, третьей расплачивался. Трубку прижимал плечом. Чувствовалось напряжение очереди, влезла продавщица: «Мужчина, вы берете?», но его голос оставался таким же ровным и отрешенным от земной суеты.
- Не нравится этот жених, предложи другого! Какие ваши кандидатуры?
- Надо поискать. Начнем с миллионеров.
- Необязательно.
- Босяк и Королева - это мезальянс.
- Принцесса я.
- Слушаюсь, Ваше Королевишство.
Я хихикнула.
- Что еще?
- Чтобы умный.
- Будет ходить, нудить… - не согласился друг.
- Умный, но не нудный, - подкорректировала я. – Вот Дали, смотри, какой умный, и у кого повернется язык назвать его нудным? Правда… он занят, - сказала я, имея в виду Галу.
- Да он ОЧЕНЬ занят, - скупо улыбнулся друг, имея в виду посмертие.
Немного посмеялись.
- Русский?
- Желательно.
Раздав задания, я немного успокоилась, но не угомонилась. И, то ли от мыслей о Перельмане, то ли оттого, что я тоже болела, как подруга (только она лежала, а я сидела, и пёрло меня будь здоров), я поймала маленькое четкое Открытие.
Всё гениальное просто.

ПРОСТО – добавляем букву "р" – ПРОСТОР – усложняем – ПРОСТРАНСТВО.
Это Формула Бесконечности. Она же Формула Творения.
ПРОСТО (разбор):
ПР – это ПРедельно.
СТ – состояние покоя (СТол, СТена, СТолп, СТоять).
О – это Ом, конечно же.
ПРОСТО = БРАХМАН.

Вау. Перельман лох, неудачник. Теперь понятно, почему мужчины рвались мне двери открывать. Они подсознательно поклонялись великой женщине-философу!
- Та-сь!!! Подь сюда! Мать открыла Формулу Бесконечности!
Я усадила ребенка перед собой и, сияя, изложила Истину.
Ребенок засомневался.
- Это не формула. В ней должны быть значки и цифры.
- Это в физической формуле должны быть. А это Формула Бесконечности, выраженная в словах! Поздравляю, девочка, у тебя мама – гений.
- Ты говорила, что Эйнштейн хотел создать формулу Вселенной, но умер?
- Ну помер, да.
- Значит, у тебя не настоящая формула. А то тебя бы молнией шарахнуло.
- Ну не шарахнуло же.
- Гении не живут в нашем мире. Значит, ты… не существуешь.
- Я не существую! Точно!

Три дня я раздавала себе Нобелевские премии. Даже хотела завести попугая, который бы вовремя выкрикивал: «Гениально! Гениально!» и «Это нобелевка!». Потом прочитала про Марию Склодовскую-Кюри и впала в депрессию. Я что - лох, неудачник? Похоже, обошла меня женщина-ученая!
Жизнь прожита зря. Королевства нема, гениальность под вопросом. Меня может утешить только лично Господь. Маленькой скромной наградой. Пускай даже выраженной в словах.

[Лали]

Сыроежка

Убедила меня книжка за сыроеденье. Выкинула всё из холодильника. Вместо обеда накупила овощей. На работе, пока все жрали, одиноко всосала помидор, сжевала перец, закусила укропом. Ощущение такое свежее!
Думала про «сникерс 3 ореха».
К вечеру нашла в сумке окаменевший «баунти».

2

Ночью снился «сникерс 3 ореха». Глумился, падаль. Утром встала на весы… просто проверить! По пути на работу купила сельдерей и морковку, и на всякий случай еще килограмм огурцов. В обед всё сточила, кроме огурцов, которые я на всякий случай припрятала поглубже в стол (просто – мало ли что).
К вечеру нашла в сумке окостеневший «орбит».

3

Ночью снился обнаженный мужчина. Что за фрукт? Он же не съедобный. Какой-то нелепый сон, совершенно бессмысленный.
В обед наблюдала, как Алёна ест из своей баночки. Суп, наверное. Запахи из столовой просто невыносимы! Вся контора провонялась! Дверь трудно, что ли, закрыть?!

4

Суббота. С каким-то смутным чувством смотрела на хомяков. Те попрятались в домике. Наорала на нетопыря Арчибальда, хотя все знают, что он мой любимец. Долго извинялась. ПМС, спросил Арчибальд. Сыроеденье, ответила я. Обнялись и плакали.

5

Воскресенье. Ночью снились вареники со сметаной. Хомяки и Арчибальд попрятались. Грызуны еще закопали свои зерна, чтобы я их не проращивала! Входя в кухню, заметила какое-то движение. Цветы на холодильники при моем появлении быстро отбегают к стене.
Чтобы не хотелось жрать, решила погулять. Увязалась стая собак. Идут молча, облизываются. Вытащила морковку из сумки и истерично смеялась.
Белая лайка грустно посмотрела на вожака. Тот кивнул. Собака разгребла снег, порылась и положила к моим ногам почерневшую сардельку.

6

Определила по запаху, что в столовой готовят борщ, солянку, жаркое, язык, салат «Греческий», жареную картошку с грибами, творожные цацки и плюшку «Московскую». В плюшку, кстати, не доложили сметаны. Я считаю, что столовая должна находиться в отдельном здании!
Отлепила от стола «орбит», который нашла в четверг. Случайно проглотила. Алена схватила свою баночку (макароны с сыром!) и убежала в другой кабинет. Я подумала, что Раскольникова где-то можно понять.
Вечером заметила, что стараюсь подойти к хомякам незаметно.

7

Во сне расстреливала помидоры из автомата. Утром Арчибальд сказал, что наша встреча была ошибкой, и он эмигрирует к готам. Видите ли, даже у них кровь жирнее! Убить проклятую тварь. Бросила в предателя тапкой, от замаха не устояла на ногах. Долго не могла подняться. Беспомощно наблюдала, как Арчибальд выпустил хомяков, а те помогли сбежать цветочным горшкам.
Почему на каждом канале только еду показывают?!

8

Для моральной поддержки стала рассматривать в Инете толстух. Рубенсовские мадонны – сплошной целлюлит. Не иначе, мужчина с голодухи рисовал.
Пошла домой. У крыльца сидела белая лайка. Перед ней стояла миска с объедками. На моих глазах подошла каштанка и положила туда косточку. Лайка посмотрела на меня и тявкнула. Делая вид, что ее глажу, стала запихивать по карманам косточки и огрызки.
Вечером пришли какие-то темные личности, сказали «от Арчибальда». Я захлопнула дверь. Когда ушли, у дверей осталась склянка с бурой жидкостью. Чтобы отвлечь соседей, я громко сказала: «Надо же, мисо теперь доставляют в склянках! Кто бы мог подумать!»

9

Пошла в книжный магазин, скупила брошюры по сыроеденью. Торжественно сожгла во дворе. Белая лайка издали показывала меня своим щенкам.

10

Йес! Я продержалась! Солнце светит! Нигде не ломит! Такая легкость, что я могу взлететь! И я взлетела.

[Лали]

ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ АНГЕЛОВ

Всем, кому грустно.



Белка!

Девочка с детства мечтала о собаке. Кто ж ее не хочет? Все дети хотят. И вот мама раскрутилась на щенка. Девочка клятвенно пообещала, что будет с ним гулять три раза в день, кормить, наливать водичку и водить к ветеринару. И убирать за ним, само собой.
Это был двухмесячный щенок кокер-спаниеля. Мальчик цвета песка с перспективой стать рыжим. Поскольку он был английским кокером, у него на морде была печалька (в отличие от американских, у которых улыбка) и какие-то слишком взрослые, внимательные глаза. Казалось, из этих глаз выглядывает человек. Он смотрел на хозяек – девочку и ее маму – серьезно и безмолвно, отчего маме даже бывало слегка не по себе. Иллюзия? Может быть, может быть. Ведь это животное, у них разума нет, просто собака, тем более не пожившая, битая и мудрая, а крошечный комок шерсти. Да и маме могло показаться, в конце концов.
Щенка назвали Белкой. Когда он падал на спину и клацал челюстями, очень был похож на белку. Дикую, но симпатичную. Слетевшую с дерева. Имеющую длинные уши, теплое пузо и зубы по всему периметру. На самом деле, где собаку не гладь – везде зубы. Белка ими клацал, как компостер. Большей частью от восторга и переполнявшей его любви. Ему быстро объяснили, что кусать девочку (святое!) и ее маму нельзя, как бы не хотелось. А Белке хотелось. Очень. Потому что собаки в своем кругу всегда кусаются. Так они выражают любовь: барахтаются своей теплой щенячьей кучей и кусают друг дружку за все места. Ласкаются. Но люди от этого вскрикивают и ругают собаку. Могут даже повернуться и уйти, что для собаки хуже всего. И переполненный нежностью Белка кусал свою лапу. В общем, он хорошо соображал.

Когда Белка устроился в своем дупле, то есть в коридоре, то бросил все силы для его полного захвата. Белка клал не менее десяти кучек с равными промежутками, между которыми поблескивали лужи. Девочка ругалась и убирала. От какашек ее тошнило, но куда деваться? Для луж даже приобрели специальную швабру. Через пару месяцев Белка прекрасно осознал, что ходить можно только на улицу, но всегда пользовался почти бесконечными ресурсами своего мелкого организма, чтобы навалять еще. Это когда вдруг соскучится и захочет узреть прекрасные лица хозяек. И послушать их голоса. А скучал он часто. Каждые пол часа. Так он их вызывал, как дети Гоголя. Они, хозяйки, а не дети, выходили, возмущались и елозили шваброй, а он клал голову на лапы и любовался ими. Каждому нужно общение. Мама быстро просекла Белкину тактику и сделала ему выговор за эгоизм. Но с мамой вообще не угадаешь. Раз она его укусила за спину. Тоже от чувств, наверное. Он оглянулся и посмотрел на нее с видом «не знаю, что и думать». Зато она позволяла покусывать себе руки. Тут она не ругалась. В отличие от девочки, которую чуть прихвати, такой концерт устраивала! Она вспоминала Хатико (специально, чтобы расплакаться!) и начинала рыдать со всхлипами, и Белка пугался. Его нервная система не выдерживала. Он волновался, прыгал, совал морду, заглядывал в глаза и слизывал слезы с ее щеки. Жалел. Жалел и сострадал. Места себе не находил. Поэтому девочку он кусать опасался, чтобы сердце себе не надрывать. А когда мама случайно заперлась в туалете и там голосила, Белка позвал девочку, и они вместе вызволили маму из плена. Деточки мои любимые, сказала она, и расцеловала их.

Белка пачкал всё меньше. Но в комнаты ему заходить всё равно не разрешалось. Шмыг в кухню оканчивался звонким «Кыш!» и выдворением в коридор. А ему надо было, о чем ниже. Когда с ним никто не играл, покинутый Белка резво запрыгивал на полки стеллажа и вытаскивал что-то из обуви, чтобы погрызть. Мама уже оплакала свои розовые босоножки с цветочками. Девочка выхватывала у него из зубов очередную туфлю и закидывала на верхние полки. Низом Белка завладел полностью.

Девочка не любила его пускать в свою комнату, потому что как свободный ребенок не сильно заботилась о порядке. А творческий беспорядок сильно страдал от вампирских клыков щеночка. И ведь совершенно он был невиноватый. Люди в темноте своей думали, что псина всё рвет и портит от своей собачьей глупости, а на самом деле…

На самом деле, этот маленький кокер-спаниель был Солнечным Воином. Мы не знаем, все ли собаки относятся к этому удивительному виду. Ведь бывают же плохие собаки…. нет, не бывают. Такими их делают люди. Они их обижают, держат на цепи и кормят раз в сутки, чтобы были злее. Они их портят и уродуют. Не дают им духовно расти. Тормозят их развитие и даже отбрасывают назад. Люди завернуты в невежество, как труп в клеенку, факт.
Мы думаем, что все собаки – Солнечные Воины.

Солнечное Воинство (флэшбек)



Когда наступила Кали-юга и люди потемнели, они стали глохнуть и слепнуть. Их тонкие связи с миром закрывались. Их умы затягивало черной пеленой, и они перестали видеть ангелов и кабаев. Ангелы обращались к ним, но люди перестали их слышать. Кабаи залезали им в головы и внушали мрачные мысли, но люди считали их своими собственными выводами и не ощущали постороннего влияния. Чем дальше, тем несчастней они становились. Черная пелена окутала Землю, плотным плащом завернула каждого человека. Люди-коконы стали жестокими и беспомощными. Посмотрел на это Бог и стал думать, как им можно помочь. Бог позвал своих ангелов и спросил, что они себе думают. Ангелы ответили, что работают без праздников и выходных, не имея личной жизни, бросив на произвол свои ангельские семьи, но толку мало - люди их не могут воспринимать. Тогда Бог сказал, что помочь людям можно, если ангелы немного пожертвуют собой ради малых сих. Светлые лики опечалились, ангелы поняли, куда Он клонит. Отпуск за ударный труд отменялся. Крылатое воинство отправлялось в безвременную командировку, на трудовую вахту, как комсомольцы на освоение нефтяной Югры, господи прости.
В отличие от наивных и задорных комсомольцев, слишком неопытных, чтобы пугаться, и слишком молодых, чтобы грустить, ангелы энтузиазмом не пылали. Они вздыхали и роптали. Даже они устают, особенно, если труд не приносит ни радости, ни плодов. Но часть крылатого воинства жалела людей и согласилась попробовать.

- Так, - сказал Бог, - имеем задачу. - Он ходил по пригорку туда-сюда и ангелы водили за ним глазами. – Как мы ее решим? – Из уважения Бог называл себя во множественном числе. – В вашем естественном облике люди вас не замечают. Если же я вас уплотню и заземлю, - Бог остро взглянул на добровольцев, - вы станете такими же, как они. Не сразу, но падете. Поначалу еще будете руководить и наставлять, но быстро деградируете. Превратитесь в людей. А двум человечествам на Земле не бывать – перебьете друг друга.
- Нет, нет, мы не такие! – загомонили ангелы.
- Такие, такие, - сказал Бог. - Можете мне поверить.
Он сел и задумался. Ангелы почтительно молчали. Все божье пространство шевелилось и взмахивало от обилия крыльев и сияло голубыми ангельскими очами. Ангелы сидели плотно, но дисциплинировано. Никто никому не мешал и не отвлекался. Многие честно задумались.
- Тут ведь как, - рассуждал Бог. – Вы должны быть рядом, чтобы присматривать и защищать. Но эдак ненавязчиво. Как же вам к ним подобраться?...
- О! – сказал Бог, - и поднял палец.
А-ЛИ-ЛУЯ! – грянул хор.
- Ну конечно, - просиял Бог. – Я придумал.

Ирония в том, что в новом качестве ангелы были даже ниже людей. Подшефные могли их теперь ногами, держать на цепи и даже топить. Можете себе это представить?
Бог превратил ангелов в собак. Их крылья отпали, разлетевшись лепестками цветущих сакур. Их прозрачные лица покрылись шерстью. Они разучились говорить, а до этого пели! Их рты вытянулись и обросли зубами. Их прозрачные тела уплотнились. Они упали на четвереньки. И после всех метаморфоз вокруг Бога на газоне сидели сотни и сотни собак. Они молча попереглядывались и потом разом посмотрели на Бога.
- Форма не хуже других, – не смутился Тот. – Вы привыкнете. Но сейчас вам не хватает живости и огня. - Бог вытянул руки к Солнцу и сказал: - Поделись своим жаром, Владыка! – и тут же Солнце направило мириады лучей в собак! Всё небо стало лучистым! И каждый такой длинный прямой луч зажигал бывшего ангела. Пока они походили на собак только внешне, весь их облик по-прежнему дышал спокойствием и чистотой. Но от солнечных поцелуев они вспыхнули, засияли расплавленным золотом, загорелись и завертелись, как мохнатые шаровые молнии! Они ожили: стали крутиться на месте, двигаться, прыгать. Живые! Живые! И небо заполнило их звонкое тявканье.
- В путь, - сказал Бог, и собаки ринулись на Землю.
Так они и появились. А до этого их не было.

Конечно, скатываясь вниз, они сильно теряли в разуме и красоте. Вид был уже не тот. С каждым уровнем меркло их сияние, слабел интеллект, жар уходил внутрь и проявлялись признаки животной природы. Так что, приземлились они обыкновенными собаками. Бог сделал их животными, чтобы они могли выжить во враждебной среде низшей природы. Чтобы могли охотиться и защищаться. Чтобы массово не гибли от рук человека. И Он не дал им разума, чтобы они не превосходили людей. Чтобы те, не надеясь на мохнатых друзей, развивали собственное сознание. Но Он вложил в собак бесконечную любовь к людям. Любовь, доверие и верность. Служа людям, бывшие ангелы могли прогрессировать, переходя в высшую природу, и в последствии вернуться домой. Заботясь о собаках, люди учились у них бескорыстной любви и преданности, и так духовно росли. А значит, не взирая на перемену климата и формы, ангелы продолжали выполнять свое предназначение.
В отличие от человека – искры разума во тьме невежества - собаки не имели эту искру, но сохраняли утраченные человеком спецзрение и слух. А это очень важный момент.

Похититель сердец

Белке исполнилось четыре месяца. Теперь он больше походил на медвежонка. Рыжий, мохнатый, веселый, и с повышенной прыгучестью, если можно представить прыгучих медведей! Будь Белка больше, он бы сбивал с ног маму, когда она приходила с работы, так радовался! А мама бы сбила его, и девочка бы смотрела на них с осуждением! Но песик был маленький, и имелась опасность затискать его до смерти. Мама приходила, кричала «Белка!» и истово гладила его, растекаясь по линолеуму. Брала его морду в ладони и чмокала в белое пятнышко. Мама была заворожена его взглядом. Глаза у щенка трепетали как у пэри – большие, карие с длиннющими ресницами. И взгляд такой кроткий. Еще бы, ведь кокеры входят в тайный список похитителей сердец. Первое, что делает член клуба, явившись на свет, так это ворует сердце. Белка украл сердце девочки, тут же захватил сердце мамы и на этом не остановился. К мохнатым лапам щенка падали все встречные: люди, собаки и одна кошка, обезумевшая до неприличия. Белка был всепривлекающим. Что нисколько не повлияло на его природную скромность. Песик зарыл сердца в коридоре, под полками с обувью. А потом как-то тихой ночью осторожно, чтобы не поранить, выложил из них звезду. Иллюминация из горящих сердец здорово освещала все грани пространства в темное время суток.

Но пасаран!

Возможно, его очарования хватило бы, чтобы увлечь одного-двух морально неустойчивых кабаев, но тут Белка был непоколебим. С кабаями он любиться не собирался. Ангельская природа говорила свое твердое «нет».
Белка не помнил наставлений Бога (у него нет разума, помните?). Но его природа – служить, и он сам выбрал девочку, чтобы защищать ее от зла. От всех видов зла: тягостных мыслей и дурного настроения, лени, жестоких людей, всяких воров и грабителей, и еще зла невидимого, но самого опасного: коварных кабаев – извечных вредителей и паразитов рода человеческого. Они навроде червей, только копошатся не в кишках, а в психике.

По утрам Белка инспектировал жилище, всеми правдами и неправдами пробиваясь в комнату девочки. Когда она шла на кухню, плотно закрыв дверь в детскую, песик загадочным образом открывал ее и рыбкой нырял под кровать. Кто-то мог бы подумать, что псина свирепо дерёт тапок, но на самом деле так он показывал кабаям, что он с ними сделает.
Вообще кабаев в жилище практически не осталось. Они не выносят собак. Даже болонка вызывает в них дикий страх. Дело в том, что кабаи не видят собак так, как мы. Мы-то что наблюдаем? Мягкую игрушку, плюшевого мишку – в случае с Белкой, или белую мускулистую крысу - с бультерьером. Но кабаи!… они-то в кокере видят огненную молнию, а булька для них Сама Безжалостная Смерть! Демоны не узнают плоть, их слепит огненный жар, подаренный ангелам Солнцем. Этот жар скалит огромные зубы, громогласно рычит и испускает пламя. Пламя их жжет, причиняя невыносимую боль, а запах вызывает рвоту и развоплощение. Короче, неприятно.

Так что почти все кабаи ушли, как только щенок встал на ноги после прививки и сделал первые шаги по коридору. Кстати, многие экстрасенсы не отказывают себе в удовольствии посмотреть на такие представления. Представьте: вносят в дом щенка – и кабаи ломятся вон, вопя и застревая в дверях. Некоторые дымятся. Но несколько особо отъявленных всегда остаются. Как и в нашем случае.
Один жил в этой девятиэтажке со дня сдачи дома, и не желал покидать насиженное местечко, а два его приятеля охотились конкретно за девочкой. Раньше их было гораздо больше, но пес всех разогнал. Лучом света он озарил темные углы комнат и хозяек, и тени сбежали. Но эти сдаваться не собирались, им требовалось влезть в ауру девочки, подчинить ее, а потом… но это жуткие вещи и мы не будем о них рассказывать. Короче, вы представляете, сколько чего набито в ауры бедолаг-не-имеющих-собак и еще больше в душах собаконенавистников? Страшное дело.
(Конечно, кошки тоже видят кабаек, но их это не трогает. Они живут в двух мирах, и отдают предпочтение людям только потому, что мы их кормим и гладим, а от кабаев этого вовек не дождешься. Поэтому на кошек рассчитывать нечего).

Первая кровь

Как-то Белка мирно посапывал, подпирая падающие стены. Чтобы они совсем не упали и не погребли под собой охраняемую зону, щенок складывал все четыре лапы на обои. Так он спасал хозяек от обрушения. Не то, чтобы дом собирался развалиться, а стены рухнуть, но так – на всякий случай. Сами понимаете, лучше спать кверху ногами, но быть уверенным.
Сон у него был легкий, прерывистый. Как и все собаки, Белка не принадлежал себе. Он жил с человеком и для человека. И если видел признаки разумной деятельности - кто-то шел в туалет, например, - тут же подавал сигнал: «Я здесь. Я готов». Неужели он вообще не спит? Маму тянуло плакать от умиления, а девочка сильно сердилась и психовала. Ее бесило, что малыш разбил марсианскую лампу, любовно прозванную «Тесла», и погрыз провода в ее комнате. Так что она держала его на расстоянии вытянутой ноги. Пойманный с поличным, пес три часа просидел запертым в туалете, и все это время горько плакал.
И только чуть успокоился, как впервые узрел. Приподняв голову в своем коридоре, прямо сквозь стену он заметил, как его девочка, только прозрачная, поднимается над диваном и… исчезает. Пес вскочил. Прислушался. Из детской слышалось сонное дыхание маленькой госпожи.
Он шумно принюхался, постаравшись всунуть нос как можно дальше под ее дверь, и да - девочка спала. Белка подошел к другой, маминой двери и тут прислушался. Мама тоже спала. У кокеров хорошее зрение, хотя этим вряд ли можно объяснить то, что произошло дальше. Белка так настроился на маму, что увидел ее среди чужих людей, и возле нее парил маленький летающий лотос. Белка видел ее сон.
Попасть в него он не мог, был еще неопытным, поэтому просто сел копилкой и опустил голову набок, наблюдая за мамой. Мама бегала во сне за каким-то фотографом и умоляла его заснять летающий лотос, а тот ломался. Пока Белка отвлекся, один из непрошенных жильцов выполз из под ванны и, сливаясь с плинтусом, ужом потек к девочке. Он намеревался проползти под дверью… но сверкнули клыки – Белка ухватил его за хвост и грянул об стену. Кабай в ужасе задергался, пес, страшно рыча, стал его трясти и размазывать по полу. «Тихо там!», - сказала сонно мама. Белка пискнул (я такой бедненький, просто скучаю) и откусил кабаю голову! Кабай развоплотился. Ошметки его неплоти воняли, и Белка стал чихать и харкать. Потом заскулил и прилег у дверей мамы. Все-таки он был маленьким, его нужно было пожалеть и утешить – он только что убил свою первую тварь! А ведь никто не узнает, и Белку будут ругать за кавардак. Поскулив, Белка нашел припрятанный мосол и стал его облизывать. Светало.

Два паразита все видели. Они решили отомстить за погибшего товарища. Они не станут нападать на Белку, его они боятся, и на маму тоже, а чтобы было больнее – они погубят девочку! Прямо сейчас! Темными тенями висели они под потолком, с ненавистью глядя на щенка. Потом рванули сквозь стену в детскую. Белка залаял! Они увидел, что кабаи уже зависли над мирно спящим ребенком, но дверь была закрыта! Он не мог ее защитить! Белка бросался на двери, а кабаи ввинтились в ауру спящей девочки… Плохо, плохо! Опасность! – вот, что выражали полные отчаяния глаза собаки. От страха что-то открылось в нем и выплеснулось. Он будто плавно вытянулся и встал, резко дернуло назад – за спиной взметнулись крылья. Он видел лицо своего наставника, он всё вспомнил. Этого мига – а память сразу закрылась – хватило, чтобы Белка мог действовать. Он упал на спину, и невидимый, оставив свое тело в коридоре, рванул к девочке в своем собачьем облике. Рядом с ней еще оставалась трепещущая лента, уходящая в никуда – след, где она вошла в сон. Белка перевернулся и втянулся в воронку. Его резко потащило вперед, он пытался притормозить, упираясь лапами, но потом сдался и полетел.

Читать дальше:
http://samlib.ru/e/elena_k/taynaya_jisn_angelov.shtml

[Лали]

Собачники подтверждают, что "всё так и есть"

Два комментария на рассказ "Тайная жизнь ангелов".

--
Слушай, это твоя собственная
идея? Просто интересно
Идея очень похожа на правду...
Собаки - с детства моя слабость. Конечно,
я ко всем животным хорошо отношусь… Но собаки -
это нечто особое. А вот кошки и вправду
совсем иные. И хотя их пускают в дом
первых, я издавна знаю, что именно собаки
способны уберечь хозяев от всяких
призраков, полтергейстов и прочей
нечисти. Только я не знал, что все эти
нечисти имеют родство с известной
гимнасткой И не знал, что собаки
произошли от ангелов...

--


То что ты написала - все так и есть . Я так и отношусь к собакам, как индусы к своим коровам - как к священному животному. Или можно сказать как к тотему. Иногда в воспитательных целях, конечно, приходится забывать об их священной природе ))) .

А у меня уже две собаки. Показалось, что одной как-то маловато. Старший кобелек уже большой стал, а младшая девочка щенявка еще растет. Взгляд страшего (Чака) просто невозможно выдержать. Он ТАК умеет смотреть ))) Снизу вверх, исподлобья, большими глазами. Это просто "заколдованный человек", а не собака

ой, а этой ночью после прочтения твоей сказки, прикол был. Я засыпаю, а Чак лежит головой на моей подушке и дышит мне в ухо, как обычно. Мне начинает сниться какой-то смутный непонятный сон. Там вроде за мной гонится какая-то неопределенная опасность, я бегу по подземному переходу, меня кто-то преследует, и где-то рядом появляется Чак... и дальше я просыпаюсь от того, что Чак начал сильно громко вздыхать мне в ухо, а потом и рычать и лаять во сне. Наверное, кабаев отгонял от меня. Я немного прифигела .

[прохор]

[Лали]

ПУСТЬ ПОСЛУШАЕТ

Мини-рассказ

Егор отвез маму и бабушку на дачу, натаскал воды, подправил забор, всё объяснил. Выслушал все доводы, кивнул, оставил денег и номер Забавиных на случай, если что понадобится. Вернулся домой, весь вечер пил пиво, переключая каналы. Уснул перед телевизором. Утром съездил на базу, затарился продуктами. Отдал Олегу Забавину запасной ключ, на всякий случай. Проверил, как работает система его собственного изобретения. Система работала, как часы: включать свет по всей квартире и открывать входную дверь можно, не вставая с постели. Егор подогнал инвалидное кресло поближе. Под кровать сунул утку. На расстоянии вытянутой руки пристроил миску с фруктами, чайник, банку кофе, сигареты, таблетки. Сложил горкой книги. Тут же ноутбук.
Вряд ли кому-то придет в голову сказать, что он страдалец. Это было бы сильным преувеличением. А с точки зрения Егора – вообще лицемерием.
Поэтому, кроме мамы, бабушки и Забавиных он никому ничего не сказал. И своим особо не вдавался, сказал, надо побыть одному. Женщинам, чтобы не ахали, вообще запретил возвращаться в город. Олегу разрешил наведываться. Иногда. Но не для оказания помощи – пиццу он способен заказать и сам.
Егор вытащил договор и еще раз перечитал. С завтрашнего дня и на месяц.

Настя сидела в холле и ждала. Папа задерживался. Мимо проходили коллеги, кивали, говорили «До завтра». Настя кивала и улыбалась в ответ. Ничего, папа скоро приедет. Каждое утро он привозит ее на работу, вместе с охранником поднимает кресло на крыльцо (дальше она сама), а вечером всё повторяется в обратном порядке. Отец иногда задерживается на работе, плюс много времени забирает дорога, пока с ГРЭС до города доберешься, и в такие вечера охранник поворачивает телевизор к Насте и они вместе смотрят новости. Она могла бы работать дома, всё равно почти не разговаривает. Когда пытается выдавить из себя членораздельные звуки, уходит много времени, пока хоть что-то получится. Это неудобно и окружающие смущаются, отводят глаза, на их лицах появляется мучительное, жалостливое выражение, поэтому Настя предпочитает молчать. Конечно, дома было бы удобнее, Интернет у нее есть, а больше ничего и не надо. Но мама настояла на социальной реабилитации. В смысле, чтобы Настя находилась среди людей.

Перед сном Настя открыла свою любимую картинку: бегущую девушку. На самом деле, это реклама кроссовок, но Настя представляет, что это она. Что это ее организм – легкий и послушный, и это она бежит по дорожке: хвостик прыгает по плечам, в ушах звучит музыка и весь мир перед ней.
Тело Насти начало выворачивать и корежить, выкручивая каждый сустав и жилочку. Ноутбук упал на пол.

Первое августа, утро.
Ох, ничего себе… Ё-мое... Как же это больно… Больно, больно… ммм…
Егор мычал и тёрся лицом о постель.

Настя открыла глаза. Ничего не болело. Ни-че-го. Тонкая рука поднялась по первому требованию. Настя попыталась сесть, и это получилось.

Егор быстро тяжело дышал, привыкая к новому состоянию. Мыслей не было, кроме одной: это что же, ВСЕГДА ТАК?

Настя ощутила покалывания в пальцах ног и в следующее мгновение будто целая армия мурашек побежала по ее нервам снизу вверх.

Егор успокоился и попытался не обращать на боль внимания. Но как «привыкнуть» к тому, что твое тело живет своей жизнью? Что всего крутит, сжимает, а руки трясутся и прыгают как бесноватые хорьки? Твою мать.

Настя встала на ноги. Мам! Мама! Пап!

Вечер того же дня. Олег попытался утереть пот с его лица, Егор мотнул головой.
- Ну ты бы, блин, хоть сказал! Ухожу в отпуск, месяц в подполье, просьба не беспокоить! Сказать не мог?
Они ругались уже полчаса. Олег вслух, Егор буквами на экране – слушаться свой рот он пока не заставил.
- Ну и как?
- Хреново. Шел бы ты отсюда. - Егор выстукал ответ и отвернулся.
- Не, я понимаю мать для ребенка… А ты-то зачем? Ты что, влюбился?
- Захотелось помочь человеку.
- Ну кто она, хоть скажешь?
- Девчонка с работы.
- А она знает?
- Зачем? Родителям из центра сообщили.
- Так они знают, что герой – это ты?
- Нет.
- Ну конечно. Как я сам не догадался. Ну месяц ей такого счастья, а потом?
- Пусть побегает.
- Егор, я тебя как друга прошу…
- Нет.
- Ну дай расскажу. Это же эксклюзив! Сегодня на сайте будет, завтра в газете. Могу имя не называть. Между прочим, это первый случай в городе. И третий в России.
- Иди нах.
- Ладно, хер с тобой. Звони, если что.

Сначала у Насти кружилась голова и слабые ноги подгибались. Но в момент, когда друзья ссорились, девушка бежала по улице. Это ей казалось, что она бежит, а окружающие видели странную особу, которая с упоением хромает черепашьим шагом, поддерживаемая женщиной постарше, и чуть не вопит от восторга.
Целый месяц! Це-лый ме-сяц она сможет ходить и бегать, как нормальные люди! Купить кроссовки и туфли на каблуках, записаться на танцы!... А-а-а-аааа!
Настя прижалась к маме и расплакалась.

Олег прошел мимо них, сел в машину. Вырулил на проспект. Радио рассказывало о новой услуге. О ней орал весь Интернет. Это же какое чудо - возможность помочь страждущим: на время отдать силу, зрение, слух, умственные способности. Талант отдавать пока, слава Богу, не додумались. Естественно, человечество разделилось на «за» и «против». Начались разговоры о том, как же будут инвалиды жить потом – когда все вернется на круги своя. Обсуждали возможности злоупотребления, насильственного лишения здоровья ушлыми медиками. Олег в прениях не участвовал. Жене бы он ничего не отдал, а ребенок и так здоров. А спасать всех хилых и убогих он не намерен. Он же не герой. Что он, дурак, ставить на себе эксперименты. Еще не известно, что будет с Егором. Не разобьет ли его ДЦП навсегда. Придурок.


На следующий день Егор смотрел на лицо Насти в фэйсбуке и чувствовал только одно – ненависть. От злости он был готов грызть собственные руки. Он же не знал, что это будет ТАК! Что от этого некуда деться! Что никто не поможет. Да и помочь здесь нельзя. Как они терпят? Как они, мать их, живут и не орут всё время! Не хотят взорвать этот гребаный мир?
Егор зарычал. Еще 29 дней. 29 гребаных дней. И каждый он будет вычеркивать на стене, как гребаный Монте-Кристо.

Через три дня Егор шустро мотался по квартире на инвалидном кресле. Сократил число обезболивающего до минимума. Пожалел, что в отпуске. Лучше бы на работу ходил. Хотя непонятно, как засунуть в машину и себя и кресло.

Настя пробежала первый круг вокруг дома.

Через неделю Егор разработал новую модель кресла.

Настя расширила круг и включила в него дом Егора.

Через две недели Егор решил поступать на медицинский и найти лекарство от ДЦП. На новом кресле стал выкатываться из дома. Изобретение было способно спускаться по лестнице. Но в первый же поход Егор час торчал в подъезде, ждал, пока кто-нибудь откроет ему дверь. Силы для этого ни в руках, ни ногах не хватало. А дверь у них такая, что слона можно зашибить. Пока сидел, написал жалобу в управляющую компанию.

Настя записалась на танцы. Пользуясь своим внезапным здоровьем, ходила на работу пешком. Потратила всю зарплату на новые платья.

Через три недели в доме Егора заменили дверь в подъезде и поставили поручни для инвалидов. Егор поступил дистанционно в медицинский институт. В последнее время работал над курсом упражнений.

Настя научилась танцевать самбу и румбу.

В последний день Егор вырулил из дома и покатил в ближайший бар. Олег уже взял пару темного.
- Ты как? – спросил Олег.
- Да нормально.
- Привык что ли?
- Вроде того.
В зал зашли смеющиеся девушки. Среди них Настя, Егор смотрел на нее.
- Не понимаю я тебя, - говорил Олег. – Ну скажи ты ей. Если она тебе нравится, то в чем же дело? А-а… Понятно.
- Что?
- Да зачем тебе с ней знакомиться. Это же она сейчас бегает, а потом всё равно калекой будет. Здоровую себе найдешь.
- Ладно, не беси природу – давай еще по одной.

Первое сентября, утро.
Болезнь обрушилась на Настю как удар молнии. Но она была к этому готова и десять минут полежала, пока организм привыкнет, что его нервные связи разрушены… А не так уж и разрушены. Настя подвигала руками… и ногами. Ноги работают!
После того, как неизвестный человек не известно почему отдал ей свое здоровье, ее организм так к нему привык, что ее тело, похоже, поняло, как это – быть здоровым. Хоть и с трудом, она сможет ходить! Настя пискнула и тут же сообщила счастливую новость в фэйсбуке: «Ребята, ура! Я смогу ходить на танцы! Спасибо, спасибо ОГРОМНОЕ тому, кто мне помог!»
Настя подумала и добавила: «Но мне нужен партнер. Кто хочет танцевать, и свободен по вечерам в среду, пятницу и воскресенье?»

Ответ пришел через три дня: «С удовольствием стану вашим партнером. Но есть одно но. У меня проблемы со здоровьем».

«У меня тоже! Не волнуйтесь, мы будем танцевать медленно».

«Хорошо. Поначалу вам придется меня вести, это ничего?»

«Ничего. А почему?»

«Я слепой»

«Я думаю, мы справимся. Настя».

«До завтра. Егор».

Олег вел его в танцевальную студию за руку и орал на всю улицу:
- Я тебе что, собака-поводырь?!
-Ты же хотел увидеть мою девушку.
- Я-то увижу, а ты нет. И кто на этот раз? Еще одна прекрасная девушка, бабулька, старик-ветеран?!
- Пацан.
- Ты всё равно всем не поможешь!
- Всем и не надо. Пусть увидит мир. Слушай, а что ты орешь?
- Ничего, - Олег покраснел.
- Да ладно.
- Ну что, племянница у меня… представь, девочка в жизни музыку не слышала. Так я и подумал – пусть послушает. А я уж как-нибудь месяц глухим поживу.
Олег кивнул вышедшей на крыльцо Насте и подтолкнул к ней Егора.

[Лали]

Как Солнечная кукла обрела свой дом

Глава первая. Кукла Нёрым-ях

Дети ханты, в отличие от городских детей, которые живут скучно и покупают кукол в магазине, сами делают себе игрушки. А взрослые присматривают, чтобы эти игрушки не ожили. А то были случаи. Правда, давно и неправда, то есть, всё равно никто не помнит, что там и как случилось, просто все запомнили: нельзя этого делать! То ли ожившие ляльки сбежали, то ли не слушались детей и даже взрослых, только больше никто не хотел с ними связываться. Так и пошло - хантыйским детям разрешили делать только временных кукол. Они называются Нёрым-ях. Такая кукла живет только один день, как бабочка-одновневка. А потом не то, чтобы умирает, просто девочка, которая ее сделала, разбирает ее на части. Представьте. Снимает с нее платье, бусики, потом голову... брррр. Немного страшно, да? Хорошо, что вы взрослые смелые дети и не напугаетесь. Да и сказка у нас хорошая.

В тайге и частично даже в тундре, далеко-далеко от Сургута, где чернобурки играют с песцами в ярких лучах закатного солнца, поставили ханты стойбище. И жила там маленькая девочка с черными косичками и глазами-звездочками. Пока старшие сестры помогали маме по хозяйству, а братья - папе насчет оленей, малышка выходила из юрты и шла гулять. Она смотрела на дальний лес, темный и таинственный, на искрящийся снег, на танцующих в небе зимних духов, девчонок и мальчишек в разноцветных шубках, и сердце ее переполнялось радостью. Девочка дружила с зимними духами и некоторыми мелкими зверюшками. А те рассказывали ей сказки, а может, и самую настоящую правду о своей жизни. Они пели ей песни и звали поиграть. Поэтому многие думали, что девочка странная, потому что она разговаривала сама с собой и невпопад смеялась. Надо ли говорить, что в друзьях у нее были так же летние духи и редкие таёжные бабочки? Да, девочка была очень близка со всеми добрыми существами, такая уж у нее душа.

И, конечно, ее очень тянуло поделиться с людьми своей радостью и показать всю увиденную красоту. Поэтому она делала кукол. Это были куклы-деревья, куклы-ягоды и куклы-травы, а так же те, которых не делают другие дети: куклы-звери и куклы-добрые-духи. И, конечно же, много кукол-людей: мальчиков и девочек, дяденек и тетенек, бабушек и дедушек.

Среди жителей маленького мира девочки самой красивой была кукла Солнечная. Она родилась утром вместе с первыми солнечными лучами, и назвали ее в честь Солнца. Девочка ей сделала длинные светлые косы, голубое, как небо, платье с яркими цветами, красные ленты и чистое личико. По словам старших, куклам нельзя было рисовать лицо – ни глаз, ни носика, ни улыбку, чтобы они случайно не ожили и не стали шалить, поэтому лицо куклы осталось гладким. Она не видела мира. Она была слепым маленьким солнышком. Но самое грустное, что уже вечером она должна была «умереть» - превратиться в лоскутки, нитки и бусинки…

Девочке стало жаль свою любимую куклу. И тогда она решила изменить ее судьбу. Нет, она, конечно, не думала такими взрослыми словами, просто взяла куколку и побежала к медсестре, которая приехала из города делать детям прививки. Девочка попросила медсестру тетю Галю забрать куклу с собой и подарить своей дочке. Но у тети Гали не было дочки, у нее был сынишка, а его совсем не интересовали девчоночьи куклы. Но добрая тетя Галя согласилась и спрятала Солнечную в своем чемоданчике с уколами и таблетками. Так безликая хантыйская кукла уехала в город.

Сначала она даже испугалась. Потому что не было рядом ее родной девочки. К тому же в сумке пахло лекарствами и сильно трясло. Ведь сначала ее везли на вертолете, а потом на машине. Кукла бы оглохла от такого шума, если бы у нее были уши. Потом про нее забыли, тетя Галя поставила сумку в коридоре и ушла спать, и Солнечная сидела всю ночь в темноте. Если бы у нее были носик и рот, она бы расчихалась от запаха лекарств. Но всё обошлось. Утром тетя Галя открыла свою сумку и увидела маленькую хантыйскую куколку.
- А, вот и ты, - сказала она. – Куда же мне тебя деть? Возьму-ка я тебя с собой в больницу.

Глава вторая. Девочка Таня

Тетя Галя работала в детской больнице. Там было много больных детей, и они там подолгу лежали. Иногда неделю, а иногда месяц или два.
Тетя Галя зашла в палату №3 и подошла к постели какой-то девочки, которая грустно смотрела в окно. Личико ее было совсем бледным, а руки худые и прозрачные от болезни. Никто ей не говорил, но у девочки была смертельная болезнь, и врачи уже не верили, что смогут ее вылечить. Она потихоньку угасала, мама с папой плакали, а доктора только хмурили брови. Что же делать, бывает, что и дети умирают.

Тетя Галя не стала утешать больную, ничего не спросила, а просто положила ей на кровать маленькую хантыйскую куклу.
- Что это? – подняла глаза девочка.
- Это кукла, Танечка. Ее тебе передала девочка из таежного поселка.
- А что это за кукла, как ее зовут? – спросила Таня и осторожно взяла подарок.
- Это настоящая волшебная кукла, тебе от нее станет легче. А вот как ее будут звать, решать только тебе. Как назовешь, так и будет. – И тетя Галя улыбнулась. И Таня тоже улыбнулась ей в ответ.
Она просила передать девочке спасибо, она хотела расспросить об этой девочке, но тут же обо всем забыла, глядя на чудесную куклу. Глаза Тани сияли.
- Я назову ее… Солнышко, - решила Таня.
Так кукла снова несла в своем имени Солнце, хоть и на другом языке.

Вечером бабушка принесла Тане цветные карандаши и фломастеры, лоскутки и ленточки. И Таня нарисовала Солнышке глаза, широко открытые, опушенные стрельчатыми ресницами, носик-кнопочку и ротик-сердечко. И даже поднесла куклу к зеркалу, чтобы та полюбовалась собой.
Солнышко осталась очень довольна. Теперь она видела мир круглыми голубыми глазами, а главное – она видела Таню! Свою хозяйку и подругу! И когда Таня вшила ей в грудь маленькое красное сердце – кукла ожила.

Конечно, она прикинулась обычной куклой, мало ли что. Зачем привлекать внимание. Но счастью ее не было предела, а потом… Тане снова стало плохо. Ведь она была очень больной девочкой. Но Солнышка не собиралась с этим мириться. И когда все ушли, а Таня осталась в палате одна, кукла дёрнула её за волосы.
- А? – спросила девочка и сонно сощурилась.
- Это я, Солнышко.
- Ты живая?! – Таня так и села на постели.
- Я-то живая, а ты, кажется, собралась помереть! – строго сказала кукла и в глазках ее блеснули злые слезы.
- Я не виновата, - тихо сказала Таня.
- Ты не должна, - сказала кукла. – У тебя теперь есть я. Ты должна обо мне позаботиться! Вот если бы тебе подарили щенка, ты бы разве умерла?
- Нет, - растерянно протянула Таня, - но…
- Значит, из-за щенка ты бы не умерла. Значит, щенок тебе дороже, чем я! – из глаз куклы брызнули слезы.
- Нет, нет, - испугалась девочка, - ты мне гораздо дороже! Ведь ты моя самая любимая куколка! Я тебя никогда не покину!
- Пообещай!
- Я не могу…
- Ты меня не любишь!
- Люблю!
- И маму не любишь, и папу, и бабушку!
- Люблю! Люблю! Люблю!
- Тогда живи! – хлюпнула носом кукла и закончила: - а то я тоже умру. А я, между прочим, только жить начинаю.
- Ладно, - сказала Таня. – Я попробую.

И утром, когда тетя Галя пришла мерять ей температуру, оказалось, что она совершенно здорова! Врачи только разводили руками на такое чудо. На следующий день Таню выписали, и она вместе с Солнышкой вернулась домой. Потом в наши края пришло лето, Таня ходила на улицу гулять с подругами и всегда брала с собой Солнышку. А когда не брала, кукла тоже особо не скучала, ведь у нее теперь было много новых друзей: плюшевый Мишка, кукла Маша, куклы Барби и Кен, пластмассовая лошадка с красивым хвостом, настоящие хомяки: Кешка и Васька, и задумчивая кошка Нюра. Жили они дружно и весело и только поздно ночью, когда Таня спала, и в окна заглядывали звезды, Солнышка вспоминала далекий таёжный поселок и улыбку девочки, которую никогда не видела. На сердце ее становилось теплей, и она начинала сиять, как настоящее маленькое солнце!

Конец

Сказка опубликована в журнале "Югорское детство"

Сообщение отредактировал Лали - 9.11.2012, 10:22

[Лали]

КОНЕЦ СВЕТА





21 декабря 2012 года пришел Конец Света. С утра. Пришел, посмотрел. Сначала заглянул к американцам, потому что они заявляют себя главной нацией. Те засели в бункеры, заложив выходы гамбургерами. Засмеялся Конец Света и начал тыкать пальцем в крыши бункеров, замаскированные как «просто земля». Вся Америка утыкалась ямочками. Так хозяйка протыкает вилкой корочку пирога. Конец Света решил добить их позже и переместился в Россию.
Русские, как всегда, хмуро топали на работу. Женщины были особенно красивы – к Концу Света косметику продавали с 50-процентной скидкой.
Конец Света встал на Сибирской стороне, набрал в легкие Ветер Уничтожения и…
- Эй! – окликнули его.
Конец присмотрелся. Далеко внизу стояла маленькая женщина и сурово его рассматривала.
- Так, ты кто такой? Из какой школы? Как фамилия?
Конец Света, разрываемый Ветром пралайи, выпучил огненные глаза.
- Я с тобой разговариваю!
Уничтожитель закашлялся.
- Э! Не плюйся, пуховик мне запачкаешь! – женщина топнула ногой.
Конец начал осторожно выпускать Ветер мимо женщины, подняв за ее спиной ураган.
Женщина обернулась и посмотрела, как полегла половина тайги.
- Тебе говорили, что нужно отвечать, когда взрослые спрашивают?
- Ну…
- Не нукай!
- А вы… кто?
- Я радость архатов и Королева Зимы. Тебя не учили, что задавать вопросы взрослым невежливо?
Конец попытался сбежать, но женщина закричала:
- СТОЯТЬ!
- Чё.. чё такое? – заныл Конец Света. – Чё я вам сделал? Чё вы пристали?
- Не чёкай. Ты где должен уничтожать?
- Ну, галактика одна…
- Название?
- Да не помню я…
- Как спиралька?
- Как облачко.
- А чего сюда заявился?
- А чё вы сами… Конец Света, Конец Света!.. Сами, главное, позвали, - и Конец обиженно засопел.
- Значит, ты решил до школы по быстрому Землю уколбасить?
- Сегодня школы нет, сегодня практика.
- Вот я отцу скажу! Он тебе задаст. Хулиган! Здесь семь миллиардов человек!
Конец Света заплакал, размазывая слезы по щекам антиматерии. «Маленький совсем» - подумала женщина.
- Тетенька, не говорите! Папа меня убьет!
Вспомнив, кто у нас папа, радость архатов вполне могла в это поверить.
- Ладно, иди. И чтобы я тебя больше не видела. Тайгу обратно поставь.
- Тетенька, я не могу обратно.
- Ну правильно, ломать не строить! Иди отсюда, чтобы я тебя не видела!
Конец Света исчез. Рядом с женщиной медленно проявлялись архаты. Докуда она смогла их увидеть.
- Лали, радость моя! – лицемерно запел Главный Архат. – Как счастливы твои благородные родители, а с ними архаты и дэвы на небесах! О, прекрасная сестра…
- Перестань. Где вы были? Где вы были, ё-моё, пока я Землю спасала? Вы куда глядели?
Архаты переглянулись и опустили глаза. Старший ответил:
- Так мы знали, что Конца Света не будет. До него еще десять миллионов лет.
- Знали они! Вы только поглядите! Сопляк чуть всё тут к херам не разнёс!
Архаты поморщились, грубые выражения ранили их астральные оболочки.
Но и признаваться, что чуть Землю не прошляпили, им не хотелось.
- Лали, радость архатов…
- И Королева Зимы!
- И Королева Зимы, чем мы можем вознаградить тебя за этот беспримерный подвиг, достойный Сваям Бхагавана, нисшедшего в образе аватара? Могу ли я предложить тебе мистическое могущество, о котором йоги мечтают сотню лет и еще тысячу добиваются суровой практикой и длительной медитацией?
- По-вашему, сколько мне лет? Я что, ребенок, третий глаз открывать? Сквозь стены ходить? Это даже неприлично.
Архаты снова переглянулись. Я гневалась. Обожаю гневаться, кочевряжиться и ругать архатов!
- А что ты хочешь, благородная дочь Севера?
- Тотал Нирвана. Как насчёт?..
Старший архат пригорюнился, но честно сказал:
- Только Отец Конца Света может даровать такое благословение.
Я надулась и обиделась. Обожаю обижаться! Особенно на архатов. Они потом две недели не спят.
- Может, что-нибудь материальное? – понадеялся старший архат.
- А что? Пуховик у меня уже есть. Не, мне ничего не надо, - сказала я радостно.
Архаты забеспокоились. Кому охота нести на себе долг. «Особенно неоплатный» - с удовольствием подумала я. Сделав ручкой тающим в воздухе архатам, я потопала на остановку. И так чуть на работу не опоздала. Как сдача номера, так вечно какой-нибудь геморрой!

к о н е ц

Поздравляю всех с Концом Света! Желаю счастья, здоровья и процветания!

[Лали]

КАК БОГ СПАС НАДЮ

В воскресенье, в силу мании, проснулась в 7 утра. До восьми промучилась, поняла, что шансов уснуть нет.
Замела полы, помыла тарелку, почитала книжку про вампирскую любовь. В 9 давай звонить Наде.
- Ты издеваешься?! 9 утра!
- 9.15.
- Я в 5 утра легла!
- А я и так целый час ждала.
- Еще рано!
- Ммм… все детки встали, кроме тебя.
- Нет. Сплю до десяти! Боже, боже, за что мне это…

Надя тащилась за мной в парк и злобно бубнила, что бежим только два круга. Два и точка!
Пробежали четыре. Это 12 километров. На последнем круге Надя жаловалась Богу:
- Что я за тряпка, уже могла пойти домой…
Я отвечаю:
- Ты не тряпка, ты спортсмен!
- Я тряпка спортивная.
- Знаешь, если бы Бог бегал вместе с нами, то мы бы выходили раньше. Бегали 15 километров. И он бы не ныл.
- НУ УЖ НЕТ!
- …Эт.. это кто сейчас был? – перепугалась Надя.
- Я думаю, Бог.
- … Мама дорогая…
- Господи, купи кроссовки, завтра в 8 позвоню!
- НАДЯ, ВСЕ ТВОИ ПРЕДКИ ПРАВОСЛАВНЫЕ, ЗАЩИТИ МЕНЯ
- Нет уж, Ты ее создал, так что побежишь!
- ЛАДНО, НО НЕ РАНЬШЕ ДЕСЯТИ!
- Я с вами валандаюсь, как с детьми малыми, вы мне надоели.
- ЛЯЛЬКА, ВОЗЬМИ ВОДИЧКУ.
- Сам возьми.
- БЕГУ НЕ БОЛЕЕ КРУГА. У МЕНЯ СЕРДЦЕБИЕНИЕ.
- Господи, ну ты и слабак.
- И КУПИШЬ МНЕ МОРОЖЕНКУ!
- Надя, всё! Он мне на нервы действует. Бежим вдвоем и не раньше десяти!
Надя тихо:
- Спасибо.
Бог еще тише:
- Всегда пожалуйста.

[Лали]

МАЛЬЧИК И СМЕРТЬ

Сказка




Смерть несла на руках ребенка. Он обнимал ее ручками за шею и прижимался к ней своим слабым, дрожащим тельцем. Малыш был слишком мал, чтобы пугаться страшного лика Смерти. Его опыт был настолько мизерным, что еще ничего не говорил ему о плохом и хорошем, о прекрасном и безобразном. Но Смерть была большой и сильной. Она пришла к мальчику, когда другие, большие дети, долго глумились над ним и в итоге забили под лед. Большие дети сами испугались содеянного и не рассказали взрослым, хотя малыша еще можно было спасти. С глаз долой – с сердца вон. Дети хотели, чтобы плохого – того, что они сделали – просто не было. И малыш задыхался в черной воде, царапая пальцами снизу лед, сверху его лицо было белым и смутным. Он кричал и бился. Но его никто не слышал. Ему нечем было дышать. От страха он ничего не соображал. Душа его ушла в бездну смертного ужаса. В этот момент сквозь лед протянулись сильные руки Смерти. Она вытащила мальчика и взяла на руки. Он сразу согрелся и перестал задыхаться. Больше не разрывались легкие, не терзал тело холод черной воды. Малыш снизу вверх смотрел в лицо Смерти. Она была взрослой, а, значит, надежной, услышала его зов и пришла на помощь.
Малыш судорожно длинно вздохнул и сжался в комочек. Смерть укутала его в свою шаль. И стало совсем хорошо.

Смерть подошла к дверям Детского царства. Сюда полагалось доставлять маленьких, безвинных детей, принявших насильственную смерть. Здесь они отходили от стресса и готовились к новому рождению. У врат, как всегда, стоял охранник Тимофей и курил, отгоняя дым ладонью. Когда-то Тимофей замучил немало детей, его долгое наказание заканчивалось «смягчением сердца» - он должен был целую вечность нянчиться с убиенными младенцами. Тимофею разрешалось курить, но только за территорией. Бороду он брил, чтобы не колоть щечки подопечных, от него пахло молоком и кашей, выпуклый живот распирал белый передничек с оборочками, так же бывший частью наказания, а в уме был заведен автоматический будильник кормлений. Увидев Смерть, Тимофей приободрился, и глаза его весело блеснули.
- Привет доставке! – гаркнул он. Нянь, беспредельно наглый от природы, не решался кликать Смерть красавицей или бабулей. Хотя хотелось.
Смерть не ответила и дисциплинированно остановилась у врат, заходить в Детское царство ей запрещалось.
- О, новичок, - обрадовался Тимофей. – Сколько ему?
Смерть опять промолчала, но Тимофей и не ждал ответа. На глаз он прикинул, что мальчику лет пять, и уже думал, как определит его в младшую группу и предоставит шкафчик с грибочком.
- Ну давай, что ли, - сказал Тимофей и стал протягивать руки к выпуклости на груди Смерти. Малыш сидел у нее за пазухой. На охранника блестели испуганные глазки. – Иди, не боись, - сказал Тимофей. Но малыш только сильнее прижался к Смерти. – Не хочет, вишь, - прокомментировал Тимофей.
Малыш заплакал. Смерть замерла.
- А чё он у тебя глазами лупает? – недоумевал Тимофей.
Детским душам полагалось быть без сознания с момента смерти и пока не очутятся на месте.
Смерть опустила лицо, глядя на ребенка.
- Не отдавай меня ему, - шепнул мальчик, глаза его широко открылись.
- Я тебя не обижу, - сказал Тимофей без всяких прибауток и оканья. – Пойдем домой. Я тебя с ребятами познакомлю. Тетя Маша уже кашу сварила. Любишь кашу? Или тебе картошечки нажарить?
Малыш начал всхлипывать. На Смерть он смотрел с таким отчаянием, что ей стало не по себе.
- Пожалуйста, пожалуйста… - плакал малыш.
Тимофей опустил руки.
- Ты не можешь остаться со мной, - наконец изрекла Смерть, и Тимофей первый раз услышал ее голос. Почитай, впервые лет за пятьсот, уточнил он про себя. – Ты побудешь здесь, - продолжила Смерть, - а потом снова родишься на Земле, у мамы и папы.
- Я не хочу туда, - сказал малыш Смерти, - и не хочу обратно. Я хочу с тобой!
Смерть задумчиво смотрела на него.
- Ты слишком маленький, - наконец сказала она.
- Только с виду. Я большой, - убеждал мальчик.
Здесь, в Межмирье, ребенок имел разум не детский, но и не взрослый, а какой-то средний. Как душа, которая не бывает ни взрослой, ни детской.
- Со мной трудно. Я не живу дома. Всё время хожу туда-сюда. Мне некогда будет с тобой возиться. Ты будешь всё время голодный и станешь капризничать. – Смерть никогда так много не говорила и задыхалась с непривычки.
Слезы мальчика прожигали дырки в ее груди.
- Я никогда не буду кушать. Я хочу всегда быть с тобой.
Смерть и Тимофей недоуменно переглянулись.
- Давай я его возьму, - потянулся охранник.
Но Смерть покачала головой и чуть отступила.
- Э… - забеспокоился Тимофей.
Смерть сделала еще шаг назад.
- Э, ты чё?
Смерть обернулась и исчезла, только плащ взметнулся.

Смерть несла на руках ребенка. Избежав опасности, он весело болтал:
- А там что? Там тоже миры? А кто там живёт? А ты везде ходишь, да? А как мне тебя называть?
Смерть улыбалась.

Ненадолго она зашла к себе домой. Эта была небольшая коморка на стыке измерений – в завиточке. Подумывала оставить его здесь, но испугалась, что проснувшись и не обнаружив ее, он будет кричать и плакать. Смерть нахмурилась. Материнского опыта у нее не было. Пока ребенок дремал в глубоком кресле (ее кровать была вылеплена из Бездны, и малыш мог ухнуть в нее), Смерть порылась на полках. Съестного в доме не было ни крошки. Мертвому ребенку оно и без надобности, но малышей полагается баловать. Смерть нагнулась и коснулась гнилыми губами чистого лба ребенка, дунула, чтобы не проснулся, и вылетела из дома.

Женщина в шоке выпучила глаза, губы ее дрожали. Смерть показывала на ее сумку.
- Дай.
Та протянула свою сумку. Вокруг шумел город, топали прохожие, но никто ничего не заметил.

Пока Смерти не было, малыш подрос лет до десяти. Так ему было удобней рыться на антресолях, а то росту не хватало. Ничего интересного он не нашел. Смерть ошибалась – плакать он не собирался. Мальчик сел ее ждать.
Она возникла перед ним внезапно. На стол поставила сумку. Он открыл посмотреть. Бутылочка с молоком. Погремушка. Памперсы.
- Это… мне?
Смерть кивнула, в общем догадываясь, что мальчик для таких даров великоват.
- Я… У меня… - начала Смерть сбивчиво, - но он порывисто ее обнял и закрыл глаза, прижался к ней.
Не успела Смерть расположиться напротив и задуматься, о чём она будет с ним говорить, мальчик спросил:
- А что на ужин? Мама варила мне пельмешки.
Ни слова ни говоря, Смерть исчезла, проклиная себя за глупость. Зачем завела детеныша, поддавшись импульсу? Украла ребенка, так он теперь всю душу вытянет!
Она облетела вокруг Земли, принюхиваясь. Конечно, она знала, что такое пельмешки. И быстро нашла того, у кого они есть. В холостяцкой кухне в стиле хай-тек мужик в джинсах отваривал их в блестящей кастрюле. При этом он вдыхал вкусный пар и тихонько напевал.
Смерть дождалась, пока он выложит пельмени в миску, а миску поставит на стол, и явилась перед ним.
- Дай.
Мужик отскочил, глаза его расширились.
- Нет… нет… нет. – Бормотал он, отступая с побелевшим лицом.
- Дай… это. – Смерть указала перстом на миску. Мужик топтался и неумело крестился. Смерть взглянула на него, из под капюшона сверкнули красным глаза.
Он схватил миску и вложил в ее руки, а сам упал на табуретку.

Смерть вошла в свою пещеру. Мальчишка сидел за столом и счастливо улыбался.
Смерть поставила перед ним миску.
- Ешь.
- А вилку? – спросил он. - А сметанку? И горчичку еще.
Смерть скрипнула зубами.
И явилась перед мужиком. Она ничего не сказала, выразительно разглядывая требуемое. Мужик, ловя малейшие изменения в черноте под капюшоном, чтобы не ошибиться, протянул ей пластиковую баночку со сметаной, тюбик «Русской горчицы» и вилку. Потом быстро сунул в руки батон. Смерть крякнула и...

Читать дальше:
http://samlib.ru/e/elena_k/malhcik_i_smert.shtml

[Franc X]

ЖЕРЕБЁНОК
Во времена Ельцина некий уроженец Исетского по имени Курятов исправлял должность завуча в исетской школе. Сын его звался "Жеребенок". Ему уже исполнилось двадцать лет, а он все дни свои проводил в одиночестве, лежа в конюшне. Как-то ночью во сне явилась к нему дева лет едва ли восемнадцати с виду и говорит: "Я дочь прежнего завуча Ахмедова, что родом из Бархатово. К несчастью, я рано умерла: четыре года назад черти безвинно меня убили. А согласно Записям жизней, мне суждено дожить до девятого десятка, если не долее, к тому же я знаю, что должна ожить. Вот я и искала надежного человека, опору в судьбе. Вам, Жеребёнок, предсказана долгая жизнь. Мы могли бы стать мужем и женою. Могу я послушно следовать за вами, обрести опору и тем возродиться к жизни?" Жеребёнок ответил: "Да". И они сговорились о сроке будущего свиданья.
В назначенный день и час на полу перед ложем Жеребёнка забрезжили очертания головы: волосы - вровень с полом. Жеребёнок велел слугам подмести пол. Потом вгляделся, вспомнил сон и постиг видение. Тотчас удалил слуг. Тогда стал проступать лоб, затем все лицо, затем шея и плечи и, наконец, все тело.
Жеребёнок сказал деве присесть на тахту напротив. Склад речей и суть слов ее были удивительны и необычайны. Затем она легла с Жеребёнком почивать.
Всякий раз дева предостерегала его: "Я пока еще тленный дух". Как-то Жеребёнок полюбопытствовал: "Когда же ты покинешь свой мир?" Дева ответила: "Когда исполнится срок нисшествия духа, ибо день и час моего рождения еще не наступил".
Жеребёнок поселил её в конюшне. Люди слышали звуки их бесед, разбирали отдельные слова.
Когда дева сочла, что срок приближается, то обучила Жеребёнка способам, какие надлежит применить, чтобы она покинула свой мир и вернулась к живым. Сказала, простилась и ушла.
Жеребёнок взял красного петуха, блюдо просяной каши и пузырь самогона и окропил землю перед ее могилой, а она была в каком-нибудь десятке метров от его конюшни. Закончил жертвоприношение и раскопал могилу. Показался гроб, Жеребёнок открыл его и увидал в нем девушку, лицо и тело которой были в целости, как при жизни. Он бережно обнял её, извлек из гроба, положил на кошму и отнес в шатёр. Под сердцем у девы чуть теплело, из уст сквозило дыханье. Жеребёнок кликнул четырех служанок и велел им ходить за девой. А сам стал капать ей в глаза молоко от черной овцы.
Со временем глаза у девы начали раскрываться, а рот - принимать жидкую пищу. Наконец, дева заговорила. Дней через двести она уже смогла подниматься и ходить, опираясь на палку. Прошло еще время, и цвет ее лица, мускулы, кожа, а также телесные силы установились. Послали с вестью об этом к отцу её, господину Ахмедову. Тут явились все, от мала до велика. Выбрали счастливый день, совершили церемонию, поднесли свадебные дары, и сделались они мужем и женою.
Дева родила Жеребёнку двух сыновей и дочь; старший сын по прозванию Костыль, в начале годов правления "Вечное счастие" получил должность хранителя книг при районной администрации, младший - Штирлиц служил на свиноферме, ну а дочь выдали за Эдика Мунтяна из Солобоево, того самого, что приходился внуком удалившемуся от дел Ваське Горшку, всем известному.

источник

[Проводник]

Бог еще тише:
- Всегда пожалуйста

Бог сказал ему:
«Ты нервен, суетлив, ленив, обжорлив, нерешителен, толст, и несчастлив. И цели своей никогда не достигнешь, потому что у тебя ее нет.
Но ты сумеешь, ты сумеешь описать свой негодный путь.
Целую тебя».
(М.Жванецкий)

[алекс Т]

Я думаю, что если есть мультиварки, то должны быть и мультивары.
Это такой горячий бронекотёл на колёсах или на гусеницах, повсюду выкрашенный
в цвет хаки и с заклёпками на боках.
Я прекрасно себе представляю, как он дымясь, бодро преодолевает препятствия, а
кругом воронки от снарядов, запахи пороха и дизельной гари от моторов бронетехники,
взрывы, пули и дым.
И число его подвигов огромно, но под конец - грустно всё.
Грустная история о том, как атман его погибает. В смысле - его водителя
подстрелили. Насмерть.
И он остался стоять, более не героичный, а просто - брошенная машина.
Я думаю, это типа сказки, которую рассказывают детям во время долгой войны.
Сказка так и называется - "Храбрый мультивар".
Но её написал писатель современный, типа Гайдара и она хорошо продумана
как драматическое повествование.
И всё время речь идёт о подвигах машины, но в самом конце выясняется, что это
был человек... может быть он был молодой и не суперменистый, но всё дело было в нём.

Такая полезная сказка, для детей - потому что война, возможно, бесконечно длится,
и им тоже предстоит попасть на эти поля.